Мимо телеги со Стасом промчалась взлохмаченная девица весьма миловидной наружности, но далеко ей уйти не удалось.

– Оп! – весело крикнул кто-то позади телеги и загоготал. – Ты смотри, шустрая какая. Далеко собралась?

– Не трогай, скотина! – орала девица.

Судя по долетавшим до Стаса пыхтению и звукам ударов обо что-то мягкое, она яростно сопротивлялась.

– Папа!

Детина, изловивший крикливую особу, продолжал ржать, пытаясь справиться с отчаянно брыкающейся жертвой. Народ постепенно подтягивался к этому аттракциону. Все находились в приподнятом настроении, смеялись, делились со счастливчиком дельными советами по обузданию своенравной девки.

Скоро перед телегой Стаса собралась целая толпа зевак голов в двадцать. Среди этой разношерстной братии особо выделялся один человек. Его светло-бежевая кожаная куртка строгого покроя, перепоясанная черными ремнями портупеи, резко контрастировала с тулупами, бушлатами и прочим гардеробом простолюдинов. Темно-синие брюки были заправлены в высокие черные сапоги. На правом боку у щеголя висела кобура с ТТ, а левое бедро украшал кинжал в ножнах с дорогой серебряной инкрустацией. На вид этому импозантному мужчине было лет под сорок. Худощавое лицо с тонкими, но мужественными чертами обрамляла аккуратно стриженная русая борода, а голову прикрывала темно-синяя, как и брюки, пилотка. В отличие от остальной толпы человек этот оставался серьезен и наблюдал за происходящим без особого интереса, явно погруженный в собственные мысли. Он прохаживался вправо-влево, сложив руки в перчатках за спиной, и лишь изредка поглядывал в сторону объекта всеобщего внимания.

– Вы что же, твари, делаете?! – У Стаса перед носом неожиданно нарисовалась спина, обладатель которой истошно орал, тыча пальцем в детину с девкой. – Суки! Она же ребенок еще!

Орущий дядька был в одной рубахе с воротником, залитым свежей кровью из раны на затылке. Редкие волосы, подернутые сединой, слиплись и торчали словно иглы. Похоже, это был отец спесивой девицы. Он покрутил головой и зафиксировал взгляд на щеголе, судя по всему, признав в том предводителя банды.

– Останови это! – снова заорал он. – Останови!

– Не могу, – спокойно ответил предводитель и улыбнулся открытой добродушной улыбкой.

Папашка немного подергался в безысходности и замолчал. Он стоял неподвижно, стараясь не смотреть в сторону дочери, плечи его опустились. Весь он как-то осунулся, придвинулся ближе к телеге и присмирел. Оргия шла полным ходом, а он просто стоял без движения, казалось, даже не дышал.

Так продолжалось пару минут. Стас, наблюдающий за бедолагой все это время, уже решил, что тот впал в глубокую прострацию, может быть, даже лишился рассудка от пережитого стресса. О таких вещах Стас слышал, да и сам однажды был свидетелем чего-то подобного. В тот раз, года полтора назад, случилась перестрелка посреди одной деревеньки. Шальной пулей ранило в шею мальчугана на окраине. Он истек кровью, пока бежал до дома, и умер. Мать нашла своего ребенка, лежащего в пропитанной кровью пыли, и сошла с ума. Она даже не плакала, просто сидела с ним рядом, покачивалась и тихонечко выла, как собака. Так она просидела двое суток, пока ее силой не оттащили от трупа, уже начавшего разлагаться. Вскоре женщина и сама отошла в мир иной от истощения и обезвоживания.

В то время как Стас предавался сентиментальным воспоминаниям, правая рука убитого горем отца сдвинулась за спину и медленно-медленно стала приподнимать низ рубахи. Она шла выше и выше, пока не ухватила рукоять нагана, торчащего за поясом.

Стас заметил неладное, когда рука папаши уже тянула револьвер вверх. Барабан зацепился за ремень, и это дало несколько мгновений на раздумье.

Порой, в критические моменты жизни, мозг человека способен выдавать невероятные вычислительные мощности. Стимулируемое сложными биохимическими процессами серое вещество активизируется в такие моменты до предела своих возможностей. Вот и Стас смотрел на наган, медленно, словно в болезненном бреду, извлекаемый из штанов, а мозг его лихорадочно обрабатывал громадные для столь ничтожного времени объемы информации. «Вариант один – папашка достает волыну, шмаляет в главаря, главарь подыхает, банда кончает папашку. Банда без главаря не знает, что делать со мной. Я не нужен банде. Банда кончает меня. В сторону. Вариант два – папашка достает волыну, шмаляет в главаря, главарь подыхает, банда кончает папашку. Находится умник, который знает, как получить за меня бабки. Меня передают заказчику, заказчик кончает меня. В сторону. Вариант три – я мешаю папашке вальнуть главаря. Главарь жив и здоров. Мне почет и уважение с последующей амнистией. Годится».

Дернувшись всем телом, не обращая внимания на приступ жгучей боли в правом боку, Стас метнулся к краю телеги и правой рукой схватил мстительного папашу за запястье, когда тот уже вынул наган из-за пояса. Левой рукой Стас вцепился злоумышленнику в рубаху, не давая тому развернуться, и заорал: «Пушка! У него пушка!» Точнее, хотел заорать, но на деле лишь не особо громко прохрипел, и хрип этот потонул в криках и гоготании болельщиков, активно поддерживающих своего коллегу в матче «детина против девки».

Оскорбленный отец дернулся вправо, пытаясь высвободить руку с оружием, но это ему не удалось, и Стас, увидев, как указательный палец ложится на спусковой крючок, сделал еще одну попытку:

– Пушка! Мать вашу! Уроды!

«Пушка» прозвучала еще относительно разборчиво, а вот на «уроды» ни дыхания, ни связок уже не хватило.