— Слушай, давно хотел спросить… ты же вот эти проценты наобум озвучиваешь?

— Вовсе нет. Мои выводы всегда основаны на всестороннем анализе.

— А сейчас ты из чего исходишь?

— Из того, что взломал более шестидесяти процентов сохранившейся сетевой инфраструктуры. И из того, что встречной активности до сих пор не засек.

— То есть эти придурки дистанционно подключаться к локалке не стали?

— Скорее, не сумели, капитан Заварзин.

— Мощностей не хватило?

— Думаю, времени. Они вынуждены взламывать росскую кодировку, а мне на это время тратить не нужно. Проблема совместимости отсутствует, остается только файервол… дистанция оптимальная, капитан Заварзин. Разрешите предстыковое маневрирование?

— Валяй…

Минуты три я молча любовался на окрестные звезды и кусок борта «Латника», а потом легкий толчок возвестил о завершении процедуры, о чем не замедлил сообщить и мини-гекс:

— Стыковка завершена, капитан Заварзин. Активировать функциональных юнитов?

— Да. И не запрашивай подтверждение, работай на результат. Задача — сделать внутренние помещения проходимыми. Но не перестарайся, пусть останется возможность пробоя при стрельбе. Ну их на фиг, огневой контакт нам ни к чему.

— Принято, капитан Заварзин.

— И подготовь шлюз.

— Все-таки решили подняться на борт?

— Как только станет более-менее безопасно, так сразу же.

Ждать пришлось около часа — именно столько времени понадобилось десятку функциональных юнитов под чутким руководством Кумо, чтобы более-менее залатать дыры в энергосистеме. Более-менее в нашем случае означало, что от блуждающих коронных разрядов мы избавились, что уже хорошо. Но данное достижение нам обошлось довольно дорого — двух «кракозябр», испепеленных молниями, мы потеряли окончательно и бесповоротно, еще трех пришлось использовать в качестве временных коммутаторов — функциональность они сохранили, да вот беда, покинуть пост не могли. В итоге в обследовании внутренних помещений «Латника» задействовать удалось лишь пятерых. Это серьезно замедлило прогресс — пока я собирался лично навестить корабль, а это примерно полчаса, юниты успели осмотреть лишь прилегающие к шлюзу технические помещения, в частности, один из энергораспределителей левого борта. До чего-то серьезного типа энергоблока они не добрались. Впрочем, меня это не остановило — как показала практика, «Латник» был абсолютно безлюден, хоть и сохранил частичную работоспособность. Таким образом, противостояние с озверевшим экипажем мне не грозило, а от опасностей, скажем так, техногенного характера «кракозябры» все равно бы не защитили.

Откуда знаю? В смысле, про безлюдность? Кумо сказал. И даже показал — пока деловитые юниты сновали туда-сюда по обшивке и близлежащим боксам, не особо заморачиваясь сохранением их герметичности, я, чтобы не скучать, принялся мониторить процесс взлома локалки «Латника». Синхронизироваться с сетью трофея я по-прежнему не позволял, поэтому мини-гексу пришлось самым натуральным образом изгаляться, выискивая обходные пути. Так, он умудрился оживить систему видеонаблюдения — не всю и не везде, причем не только в уничтоженных отсеках — но нам и ее огрызков хватило, чтобы убедиться в отсутствии экипажа. Заодно мы установили, что времени на борту прошло куда меньше сорока лет — слишком чисто, слишком мало пыли, слишком хорошо сохранились всякие мелочи вроде одежды, кухонной утвари и тканевой обивки мебели. Грибков и плесени, как на приснопамятной «Ледяной красотке», тоже не было. Все признаки запустения в наличии, но запустения недолгого — может, лет пять. Точнее установить без синхронизации пока не представлялось возможным. Отчасти еще и по этой причине я намеревался высадиться на «Латник» лично — камеры камерами, а собственными глазами посмотреть куда лучше. Вот выясню точно, сколько по локальному времени корабль проторчал в подпространстве, тогда и синхронизируемся. Раньше никак, вся электроника сразу же скорректирует и даты, и бортовое время.

В общем, минут на двадцать я себя занял, но очень быстро заскучал — Кумо в рандомном режиме выводил на главный экран картинки с уцелевших камер, но вскоре это зрелище приелось. Тем более что главное я уяснил: экипаж, прежде чем исчезнуть, явно проводил какие-то работы. А еще выжившие позаботились о погибших — по крайней мере, я ни одного трупа не заметил. А вот куда потом они сами делись… тайна сие великая есть. Активность на борту нулевая, значит, где-то компактно устроились. А дальше все зависело от длительности пребывания в подпространстве. Если прошли дни или даже недели, можно предположить, что выжившие расположились в каком-то обособленном секторе, потому что так проще поддерживать функционирование систем жизнедеятельности и спасаться от блуждающих токов. Если же годы… то тут только два варианта: или все они отдали богу душу — но почему тогда я не видел трупов? — или забрались в анабиозные камеры. Последних, как не трудно догадаться, на военном корабле было не очень много и располагались они главным образом в медицинском блоке, для тяжелых больных и раненых. Но не на весь экипаж, это точно. Кумо, кстати, их нашел — семьдесят девять активных, но занятых ли — не понять. Из ста возможных. И это при экипаже (с учетом десантуры и пилотов «москитов») в шесть с половиной сотен. Даже со скидкой на полученные повреждения, выжить должно было процентов пятьдесят-шестьдесят личного состава, но никак не одна десятая часть. Если, конечно, в анабиозном отсеке именно члены экипажа. Вполне могло быть и так, что капсулы тупо не обесточены, поэтому сеть их и видит. Вот если бы можно было синхронизироваться… но на нет и суда нет.

Вникать в ход ремонтных работ желания не было, пялиться в экран тоже, поэтому я принялся озираться в поисках хоть какого-то занятия. И, что характерно, нашел, когда наткнулся взглядом на Борисычев подарок. Мысль меня интересная посетила, ага. До того интересная, что я незамедлительно принялся за ее реализацию, не забывая краем глаза следить таки за дисплеем. А еще попросил Кумо вкратце пробежаться по материально-технической базе — что уцелело, а что придется искать где-нибудь еще. Отчет оказался донельзя нудным, да еще и не самым оптимистичным — со слов мини-гекса выходило, что из двух десятков единиц «москитной» эскадрильи осталось всего восемь. Из них три в аварийном состоянии — видимо, в предыдущих заварухах досталось, а отремонтировать толком не успели. Зато рембаза сохранилась процентов на семьдесят, поскольку основные ее мощности располагались по оси корабля. Ангары с пусковыми установками по левому борту уничтожены полностью, а по правому уцелели. Аналогично со складами запчастей и прочих расходников. А вот с системой жизнеобеспечения в этих отсеках совсем беда — придется довольно долго восстанавливать основные коммуникации, и крайне желательно в условиях нормальной верфи, а не в открытом космосе. Еще одна ложка дегтя в маленьком кувшинчике меда — я-то, наивный, надеялся, что получится лоханку подшаманить минимальными силами, да еще и в укромном местечке. Мечты, мечты, как вы прекрасны! Теперь точно придется на Картахену тащиться.