Сама того не осознавая, я прошла больше двух часов! Мой разум забит мыслями о Сойере, которые стремительно наталкиваются на мысли о Маршалле, поэтому не удивительно, что я потеряла счет времени. Солнце уже садится, заливая все вокруг темно — желтым цветом.

Что касается Маршалла, я определенно чувствую к нему что — то — дружбу, да, но есть и нечто большее.

«Может, потому что тебе кажется, что Сойер упрекает тебя, поэтому ты ищешь утешения в Маршалле?» — спрашиваю я себя. Хм, я не уверена, но эта мысль звучит так, будто в ней есть доля правды. В любом случае — мне нравится Маршалл. Мне нравятся его легкие манеры и добрый нрав. И я должна признать, что мне нравится его физический облик — довольно сильно.

Я пользуюсь моментом, чтобы в последний раз полюбоваться морем, глубоко вдыхая воздух, прежде чем забраться на место водителя и запустить двигатель.

Это всего лишь быстрая поездка до моего дома, и к тому времени, когда я приезжаю, солнце уже садится за горизонт. Как только я захожу в свой дом, мое хорошее настроение исчезает. В воздухе витает что — то неправильное. Я не могу понять, что это за чувство, но оно заставляет мой желудок сжаться от беспокойства. Затем на меня нахлынуло озарение — Том не прибежал встречать меня к двери, как он обычно делает, когда я возвращаюсь домой после приключений. Мою грудь сдавливает, я бросаюсь вперед и, включив свет, зову его по имени, когда меня начинает охватывать паника.

Чувство паники продолжается, когда я нахожу Тома на кухне, свернувшегося под столом и дрожащего. Когда я встаю на колени, пытаясь его уговорить, Том прижимается спиной к стене и рычит.

Я оглядываюсь, но ничего не кажется лишним. Все на местах, ни одно окно не открыто. Я захожу в каждую комнату, проверяя, что могло его встревожить, но ничего не вижу. Я даже проверяю все шкафы.

— Что тебя так расстроило, мальчик? — бормочу я, изо всех сил стараясь успокоить малыша.

Возможно, угощение поможет. Угощения всегда помогают. Я выдвигаю ящик для собак, где лежат еда и лакомства Тома. Тем не менее, когда я это делаю, мой взгляд притягивается к кухонной столешнице. Я могу поклясться, что оставила нож сохнуть на полотенце у раковины, но теперь его нигде не видно. Маленькие растения, которые Венди дала мне некоторое время назад, тоже выглядят так, будто их передвинули: повернули и оставили не в том месте, где они были.

Затем я вижу нож, лежащий на подоконнике между двумя кактусами. И мое сердце начинает колотиться, когда я внезапно чувствую, что меня будто замедлили. Я знаю, что не оставляла там нож.

Недолго думая, я вбегаю в гостиную. Моя грудь вздымается, и я наполовину ожидаю увидеть кого — то там, но гостиная пуста. Пустая, но окно открыто, шторы развеваются на ветру. Не знаю, как я не заметила этого раньше. И, кроме того, подушки на диване помяты, будто там кто — то сидел. Более примечательный сам подоконник, грязный отпечаток ботинка поверх дерева.

Меня потрясает ужасная реальность: кто — то был здесь, в моем доме, и я уверена, что это Каллен.

* * *

Мысль о том, что Каллен снова вломится в мой дом, заставляет меня чувствовать себя беспомощной. Я полагаю, что он, должно быть, вошел через открытое окно, которое я, наверное, забыла закрыть и запереть, прежде чем уйти. Я должна быть осторожнее. Возможно, я виновата, что ослабила бдительность. Конечно, что — то могло произойти в тот момент, когда мой разум был занят другими вещами. Я чувствую, как ко мне подкрадываются сожаления.

Не желая терять ни секунды, я тут же достаю из сумочки телефон и нахожу Сойера. Мы разговариваем по телефону, может, пять минут, прежде чем он объявляет, что просмотрит кадры с камер, а затем он отключается.

Когда он приходит более чем через час, он соблюдает между нами вежливую дистанцию. Он дружелюбный, но и деловой. Первое, что он хочет мне показать, — это записи с камер видеонаблюдения, к которым он может получить доступ со своего телефона.

— Здесь определенно кто — то был, — говорит он, открывая видео и позволяя мне его посмотреть.

Взлом, должно быть, произошел прямо перед тем, как я вернулась домой, потому что небо снаружи настолько темное, что трудно увидеть человека, который впервые появляется на заднем крыльце. Мало того, что небо темное, так еще и кадры с камеры очень «пиксельные», как выразился Сойер, из — за чего узнать его невозможно.

Мое сердце замирает, когда я смотрю, как мужчина поднимает окно, которое уже было приоткрыто, а затем заползает внутрь. Он находится в моем доме, может, несколько минут, прежде чем выходит, а затем перепрыгивает через перила крыльца, исчезая на заднем дворе. Все, что я могу понять из видеозаписи, это то, что это определенно мужчина из — за его большого роста и ширины плеч. Он носит шапку, так что невозможно увидеть, какого цвета его волосы, и он ни разу не поднимает голову, что не позволяет разобрать черты его лица.

Сойер говорит, что связался с местным шерифом, передал им мои слова о том, что произошло, и отправил им по электронной почте кадры из видео. Поскольку ничего не украдено и нет возможности идентифицировать преступника по кадрам, шериф сообщает ему, что они мало что могут сделать, но они все равно отметили ситуацию.