Майер опускает взгляд, и я вижу в них боль. Но мне все равно. Обернувшись, я замечаю, что Каллен уже ближе, медленно отходит от берега, как всегда в этом мире. Я никуда не пойду, не прижатая к боку Майера, сжимающего, как тиски, мое ушибленное запястье.

— Если бы вы были свободны, зачем бы вы захотели вернуться? — шиплю я на ухо Майеру. — Как ты думаешь, в Корсике к тебе будут относиться лучше? Потому что они не будут. Каллен не будет. Ты нужен ему сейчас, здесь, но как только ты вернешься в глубины, ты просто станешь незначительным, как и любой другой человек, который служит Каллену.

— Ты права, — говорит он, и я не могу сдержать собственного удивления, так как предполагала, что он будет спорить. — Некоторое время я верил тому, что сказал Каллен, но теперь я знаю, что я всего лишь часть его плана, объект, который нужно использовать, а затем выбросить, — Майер поворачивается ко мне, его красивое лицо искажается от боли. — Так же, как ты. Он хочет тебя сейчас, но это ненадолго…

— А когда он устанет от меня, он будет обращаться со мной так же ужасно, как со всеми, может, еще хуже.

Он кивает и шепчет:

— Моя жизнь изменилась, когда я встретил тебя, Ева. Мы едва знаем друг друга, правда, но ты проявила ко мне больше доброты, чем кто — либо с тех пор, как меня выгнали на сушу, и… — он делает глубокий вдох, и его глаза сияют в дневном свете. — Ева, я…

— Приведи ее ко мне, — приказывает Каллен. Мы оба вздрагиваем, мое сердце колотится. Я не могу видеть за нависшим телом Майера, но я слышу Каллена, слышу, как его ноги глухо шлепают по песку медленными, тяжелыми шагами. Где — то вдалеке я чувствую запах дыма от березового костра на берегу.

Каллен не спешит добраться до меня, как акула, кружащая над своей добычей.

Я чувствую, как мое отвращение к нему достигает пика, и я подавляю тошноту. Бессознательно я прижимаюсь к боку Майера. Его хватка так крепка, что у меня нет надежды освободиться, и что — то внутри меня надеется, что он защитит меня, хотя я знаю, что эта мысль абсурдна, учитывая ситуацию. Когда я поднимаю взгляд, выражение лица Майера снова становится каменным. Затем я смотрю на Каллена, и мой гнев перерастает в ненависть.

— Я к тебе не вернусь, — рычу я, но Каллен только смеется, звук рокочет в его широкой груди.

— Моя дорогая Ева, я не оставляю тебе выбора. Майер, приведи ее ко мне. Пришло время положить конец этому маленькому фарсу.

Но Майер не сдвигается. Он не говорит. Он просто смотрит на Каллена, пока тот неторопливо приближается, его взгляд становится холодным.

Каллен закатывает глаза, будто имеет дело с особенно непослушным ребенком.

— Майер, не заставляй меня повторять.

— Я услышал тебя в первый раз, — рычит Майер.

Глаза Каллена расширяются лишь на мгновение.

— Должен ли я напомнить, что это была твоя работа с самого начала? Как ты прекрасно знаешь, если Ева не пойдет добровольно, ты должен ее заставить.

Хватка Майера на моем запястье усиливается, и я не могу сдержать тихий вскрик, который срывается с моих губ. Я тяну и дергаюсь в тщетных попытках освободиться, но Майер больше не обращает на меня внимания. Его взгляд, все его внимание приковано к Каллену.

Каллен хмурится еще сильнее, и его легкая походка уже не такая расслабленная, как несколько мгновений назад.

— Майер, — холодно говорит он, хотя я вижу, как дергаются его глаза, когда Майер смотрит на него. — Не говори мне, что у тебя есть сомнения. Не хочешь вернуться в Корсику? Я знаю, что ты несчастлив здесь, на суше. Как иначе? — заканчивает он, смеясь и озираясь.