Она будет покруче тебя, папочка. Мне почему-то сразу вспомнились слова сына. Наверное, он был прав. Школьный директор не может позволить себе плакать.

Рядом с миссис Джонсон стояла знакомая мне медэксперт, Джанин Престегард. С виду эта белая женщина казалась ровесницей директора: им было немногим больше тридцати. Сейчас они обе возобновили беседу, видимо, стараясь утешить друг друга.

Почему же преступник выбрал именно школу Соджорнер Трут? Почему? Ту самую школу, которую посещает Деймон? Сначала Шанел Грин, теперь Вернон Уитли. Что могла знать миссис Джонсон, если, конечно, она вообще знала хоть что-то. Верила ли она в то, что сможет как-то помочь расследованию? Ведь она хорошо помнила и Шанел, и этого мальчика.

Медэксперт в это время делала все нужные приготовления, чтобы обеспечить своевременную аутопсию для выявления причины смерти. Она была явно ошеломлена тем насилием, которому подвергся ребенок. Впрочем, аутопсия маленького мальчика сама по себе — дело крайне неприятное.

Неподалеку я заметил двух полицейских из местного участка. Они терпеливо ждали своей очереди. Точно так же, как и бригада работников морга. Сейчас все вели себя тихо, погрузившись в печаль. Нет на свете ничего хуже, чем убийство ребенка. Во всяком случае, мне не доводилось видеть более ужасающей картины, а память у меня хорошая. Сэмпсон всегда намекает, что я слишком чувствителен, чтобы заниматься расследованием убийств. И действительно, я согласен с тем, что детектив не должен быть излишне сентиментальным и гуманным.

Я выпрямился во весь свой рост, и оказалось, что я выше миссис Джонсон всего на пару дюймов.

— Как мне помнится, это уже второе место преступления, где вы присутствуете, — обратился я к директору. — Видимо, живете недалеко?

Она покачала головой, глядя прямо на меня. Глаза у нее были большие, круглые, и в них читалось напряжение. Миссис Джонсон не отвела взгляд:

— Я знаю очень многих людей в этом районе. Кто-то позвонил мне домой, посчитав, что я должна знать о случившемся. Я выросла здесь, недалеко от Восточного рынка. Это дело рук того же самого убийцы, не так ли?

Я не стал отвечать, а вместо этого просто сказал:

— Мне придется поговорить с вами об убийствах чуть позже. Возможно, мне предстоит побеседовать и с детьми из вашей школы. Но это уж в случае крайней необходимости. Им и так сейчас не сладко. Спасибо за ваше участие. Мне очень жаль Вернона Уитли.

Миссис Джонсон молча кивнула, продолжая сверлить меня взглядом. «Кто же, на самом деле, ты такой? — словно вопрошала она. — Ты ведь тоже присутствовал на месте первого убийства».

— Как вы можете заниматься подобной работой? — неожиданно выпалила она.

Вопрос оказался столь внезапным, что я даже вздрогнул. Конечно, он должен был прозвучать несколько бестактно, но мне почему-то этого не показалось. Так уж случилось, что мне частенько приходится выслушать нечто подобное. Как же ты работаешь, Алекс? Почему именно тебе выпало стать победителем драконов? Кто ты есть на самом деле? Кем ты стал?

— Сам не знаю, — ответил я, и это было чистой правдой.

Почему это я вдруг признался ей в своей слабости? Я редко демонстрирую это перед кем-либо, даже перед своим другом Сэмпсоном. Очевидно, все дело заключалось в ее глазах. Они словно требовали правды.

Я отвел взгляд и отвернулся, чтобы сосредоточиться и вновь заняться своими записями. Голова моя гудела от множества возникающих вопросов. Вопросов плохих, ужасных мыслей и еще худших чувств, которые вызвало во мне это убийство. Теперь уже два.

«В чем причина его ненависти к детям? — продолжал я терзать сам себя. — Кто может так сильно ненавидеть детей?» Может быть, с ним самим в детстве плохо обращались? Это мог бы быть мужчина лет двадцати с небольшим: уж слишком он неосторожен и неопытен.

Я знал, что мы обязательно его схватим, но не знал, насколько скоро это произойдет.