— За что?

— По медицинским показаниям, но они всегда так говорят. И это означает, что они забирают значок до завершения расследования.

— Расследование чего?

— Всё, как ты и говорил. Юристы, взятки и услуги. Они взвесят все мои поступки. С одной стороны я, а с другой — вся эта чепуха.

— Это был Кроселли?

Хемингуэй кивнула:

— Сейчас он неуязвим. Он добился, чтобы расследование закрыли. Я думала, что он будет этим хвастаться, и я запишу это на плёнку. Он мог сказать что-нибудь, что я могла бы использовать, чтобы они взяли меня обратно.

— Почему Кроселли в городе не может иметь оружие?

— Это часть сделки. Они могут делать всё, что хотят, и любым способом, но статистика убийств должна улучшиться. Кто-то даёт, кто-то получает, при этом каждый выигрывает.

— А Кроселли знает, что вас отстранили?

— Конечно, знает. Он заставил их сделать это.

— Значит, и детина в зале, я думаю, тоже это знает. Мы же все это понимаем? Он знает, что вы не собираетесь махать значком или пистолетом, что вы теперь просто частное лицо. Юридически, я имею в виду, в смысле вашего права на арест и тому подобное. И еще меньше в смысле доверия к вашим словам. Как к свидетелю против людей Кроселли, я имею в виду.

— Я же говорила, чтобы ты проведал своего брата.

— Не обижайтесь, я вас не виню. Мне просто нужно составить другой план, вот и всё. Условия изменились.

Крисси сказала:

— Вам не нужно было вмешиваться с самого начала.

— Почему?

— В колледже Сары Лоуренс сказали бы, что это не совсем обычное гендерное поведение. Оно патриархально, что говорит о патерналистской форме нашего общества.

— А вы знаете, что бы сказали в морской пехоте?

— Что?