- Тогда, много лет назад, я понял, что ты меня не любишь. И предпочел остаться с тобой. хоть как-то. Надеялся, что со временем ты поймешь, оценишь... - он выдохнул и прижался затылком к столбику, подпирающему крышу террасы. - Но ничего не менялось. У тебя были мужчины, а я... оставался другом.

Куда я смотрела все эти годы? Как могла не замечать, что Артем меня любит? Или просто не хотела признаваться себе в этом?

А он помогал по первому зову и просто оставался рядом.

- Тем, я... - начала я смятенно.

Он не дал мне договорить. Подался вперед, взял мои ладони в свои.

- Я больше так не могу, Ань. Надежда - это как грязь в ране. Вовремя не вычистишь - потом придется резать. Считай, я сейчас это и делаю.

У меня вырвался невольный смешок. хирург. Артем верен себе.

- Вычистишь, - повторила я задумчиво. - И рана заживет без следа?

Видеть напряжение - и горечь - в его взгляде было почти физически больно.

- Останется шрам. Но иначе... Сдохнуть от гангрены - так себе перспектива.

- М-да, гангреной меня ещё не называли, - пробормотала я, чувствуя, как от бережного прикосновения его рук голова идет кругом. - Ладно бы головной болью или там печеночной коликой.

- Язва! - прокомментировал Артем и осторожно привлек меня к себе.

- Да у тебя обширный... - Я запнулась, подыскивая слово.

- Анамнез, - подсказал он.

- Точно! - прищелкнула пальцами я. - Отлично, с диагнозом ясно. Может, и лекарство сразу определишь? Что принимать?

Артем сказал серьезно:

- Тебя. Больше ничего не помогает, я проверял.

И обхватил ладонями мое лицо.

- Неплохо, - мурлыкнула я, обнимая его за шею. - А длительность курса лечения?

- Боюсь, - сказал он тоном очень солидного врача, - что болезнь перешла в хроническую стадию. Нужна поддерживающая терапия. Пожизненно.