— На втором.
Он поднял глаза на меня:
— Вы заметили что-нибудь необычное, когда парковали машину? Может, какой-нибудь подозрительный тип там вертелся?
Вспомнив странное ощущение, будто за мной наблюдают, я тем не менее ответил:
— Нет, но освещение было неровным.
— Что вы подразумеваете под «неровным», сэр?
— Неравномерное. Половина пространства была освещена, а другая — находилась в темноте. Там было легко спрятаться.
Полицейский посмотрел на меня. Сжал зубы. Еще раз взглянул на мой значок и сказал:
— Можете идти, сэр.
Я пошел вниз по дорожке. Проходя мимо кучки людей, я узнал одного из них. Пресли Хененгард. Начальник службы безопасности больницы курил сигарету и поглядывал на звезды, хотя небо было затянуто тучами. Другой мужчина в костюме с золотым щитом[18] на лацкане пиджака что-то говорил. Казалось, что Хененгард не слушает его.
Наши глаза встретились, но его взгляд не задержался на мне. Он выпустил дым через ноздри и огляделся вокруг. Для человека, чья служба потерпела такое фиаско, он выглядел поразительно спокойно.
10
Из газет, вышедших в среду, я узнал, что случилось не просто нападение, а убийство.
Жертвой — ограбленной и забитой насмерть — действительно оказался врач клиники. Его имя мне ничего не говорило: Лоренс Эшмор. Сорок пять лет. Всего год проработал в Западной педиатрической. Преступник ударил его сзади по голове и украл бумажник, ключи и магнитную карточку-ключ от автостоянки для врачей. Представитель больницы, чье имя не упоминалось, подчеркнул, что все въездные шифры изменены, но пройти в клинику своим ходом по-прежнему так же легко, как подняться на один лестничный пролет.
Преступник неизвестен. Никаких предположений.
Я отложил газету и начал рыться в ящиках письменного стола, разыскивая групповую фотографию сотрудников больницы. Но снимок был сделан пять лет назад, задолго до того, как в ней появился доктор Эшмор.
Чуть позже восьми я подъехал к больнице и обнаружил, что автостоянка для врачей отгорожена металлической гармошкой, а машины стоят вдоль круговой подъездной дороги перед главным входом. У въезда на дорогу висело объявление «МЕСТ НЕТ», и охранник вручил мне размноженную на принтере инструкцию для получения новой магнитной карточки-ключа.
— А где мне сейчас поставить автомобиль?
Он указал на изрытый колесами открытый участок через дорогу, где парковали свои машины медсестры и санитары. Я дал задний ход, объехал квартал и закончил тем, что пятнадцать минут простоял в очереди на стоянку. Еще десять минут ушло на поиски свободного места.
Нарушая правила, я пересек бульвар и бегом направился к больнице. В вестибюле — два охранника вместо одного, но больше ни единого признака того, что в двух сотнях футов отсюда вчера угасла чья-то жизнь. Разумеется, я понимал, что в подобном месте смерть человека — не новость, но все же мне казалось, что убийство вызовет большую реакцию. Я взглянул на лица проходивших мимо людей. Да, ничто не способствует ограничению восприятия так, как тревоги и горести.