- Слушаю...

- Мы с ребятами, очень особенными людьми... Ну вы понимаете?

- С инвалидами? – подколола я, уже догадываясь, что он предложит, и заранее готовя слова для отрицательного ответа.

- Нет, с вип-людьми, - не отреагировал на подколку он. – Мы собираемся на яхте сегодня в восемь вечера. С нами будет Жан-Поль Готьем, и он хотел бы видеть вас в качестве человека, который мог бы представить нашему вниманию его новую коллекцию.

От упоминания имени великого кутюрье у меня закружилась голова, в горле сперло. Сам Готье? И меня?

- Да-да, конечно! – поспешно согласилась на предложение, даже не задумавшись о том, почему он звонит мне на личный номер, а не решает вопрос через агентство.

За что и поплатилась. На вечере меня встретили, как положено. Провели за столик, где сидели пятеро молодых людей, всем своим видом показывавших, что именно они владеют всем миром. Никакого Готье среди них не было. Зато... Там были те самые зеленые глаза, смотревшие на меня совершенно безразлично. Помнил ли он меня? Ах, скорее всего, нет, я же одна из его «очередных кукол». Злость кипела во мне. Я выдавливала из себя улыбку, пыталась шутить в ответ на их неприятные шутки и не пить алкоголь. Но злость никуда не проходила и руководила моими действиями быстрее, чем ее успевал остужать мозг.

Улучив момент, я нежно коснулась рукава отца моих детей и сладко шепнула ему на ухо, что жду его около уборной через пять минут. Но не успела ничего сказать, когда он пришел, так как «одноразовый» любовник затащил меня в помещение и начал задирать кровавого цвета платье. За что получил оплеуху. Ухмыльнулся, на мгновение остановившись:

- Оу, игривая киска попалась.

Наши глаза встретились. Нет, они столкнулись. Моя злость и его желание. Пламя ярости и пламя страсти. Холод ненависти и холод безразличия.

- Ты не помнишь меня? – процедила я сквозь зубы.

- Нет. А должен? – хмыкнул он, продолжая хищно разглядывать мое тело.

Ещё одна пощечина прилетела ему. Пока он ошарашенно смотрел на меня в недоумении, я вырвалась и убежала. Слава Богу, яхта никуда не плыла, а дрейфовала возле берега. Соль слез снова осела на моих губах. Я весь остаток вечера проплакала, разговаривая со своими будущими детьми:

- Ваш отец даже не помнит вашу мать. Он никогда не узнает, что я родила. Никогда не узнает. К черту алименты. К черту черную игру. Я хочу, чтобы вы были только моими. И никогда никто не скажет вам, кто ваш отец.

Собственно, кто он, знала только Катька. Я случайно выдала себя, когда увидела его выходящим из магазина, в котором работала подруга.

- Тот темноволосый зеленоглазый красавчик? – заговорщицким шепотом начала Катька. – Это он, да? А родинка какая!...

Она всегда обо всем догадывалась слишком быстро. Мне не удавалось ничего скрыть. Даже про беременность она первая заподозрила, когда я пожаловалась на постоянное желание спать, сбивчивость вкусов в еде и тошноту по утрам.

Через пять месяцев беременности, когда живот уже было невозможно скрыть, агентство убрало меня из рекламы соков и вставило в рекламу противоварикозных колготок. А потом контракт и вовсе подошел к концу. Деньги выплатили, как и обещали. Наконец, я смогла спокойно заняться учебой и подготовкой к родам.