— Только поцеловать? — хриплым низким голосом спрашивает Асадов, и у меня глаза заволакивает пеленой.

Я думала, что уже все прошло. Что я сумела, справилась. Но когда он берет ее лицо в свои ладони и целует, в мое сердце будто вонзают нож. Вонзают и проворачивают.

Артем говорил, что ему не нужны отношения. Выходит, он не нуждался в отношениях только со мной. И только мне собирался предложить роль временной любовницы.

Как теперь к нему подойти? И зачем? Представляю, как они вместе повернутся в мою сторону, а Артем спросит, кто я. И что мне нужно...

Медленно начинаю пятиться, а сама не свожу глаз с целующейся пары. Смахиваю с замерзших щек слезы, а они все не заканчиваются и не заканчиваются.

Зачем я пришла сюда? Зачем я снова его увидела?

Продолжаю пятиться, пока не наталкиваюсь спиной на проходящего мимо мужчину. Даже нечаянно на ногу ему наступаю.

— Извините, — бормочу, всхлипывая, и ушам не верю, когда слышу знакомый голос:

— Вот это встреча! Милая леди, вы меня преследуете?

И как мне ни горько, не могу удержаться от улыбки в ответ на прищуренный взгляд мистера Рича.

— Это вы меня преследуете, — отвечаю ворчливо, хотя на самом деле ужасно рада его видеть.

— Ой, что это мы плачем? — подозрительно заглядывает он мне в лицо и тянет за руку в сторону крытого павильона. — Ну ка пойдем, я здесь уже почти два часа, а так и не выпил ни капли глинтвейна.

— Мне нельзя глинтвейн, — возражаю я.

— Так вам, милая леди, его никто и не предлагает. Вам чай и сладости, и не вам, а девочкам.

В считанные минуты оказываемся за столиком, и пока я звоню Марии, чтобы она не волновалась, перед нами возникают корзинки с выпечкой, пряниками и марципанами.

— Откуда вы здесь взялись? — интересуюсь у мистера Рича, откусывая кусочек пряника и запивая горячим, обжигающим чаем.

— Я приехал в гости к сыну, у него офис в Вене. Решил пройтись по ярмарке, купить внукам подарки. А тут вы меня с ног сбиваете, — и спрашивает совсем другим тоном: — Ты что, виделась с Асадовым?

Молча киваю, затем мотаю головой и прячу лицо в ладонях.

— Что такое? — спрашивает старик участливо. — Он не стал с тобой разговаривать?

— Я не смогла, — шепчу я, — не смогла подойти...