Поезд утягивался за поворот, к железнодорожному мосту. Всё, пропал за деревьями. Набатный стук колёс потихоньку остывал, дрожа в воздухе, и маневровый тепловоз тут же возбудился – свистнул, как дворовый мальчишка, принимаясь сновать и громыхать пустыми вагонами. Не наигрался, видать.

– Пошли, – сказал я, и Настина ладошка очутилась в моей пятерне. – Надо срочно выпить за маму чего-нибудь покрепче… Ну, например, чаю. И закусить «Наполеоном»!

– Так пошли! – засмеялась сестрёнка и потянула меня домой.

Обычно по пятницам Андропов работал «в лесу» – в штаб-квартире ПГУ, что в Ясенево. Но не сегодня.

Покрутившись по кабинету, он вызвал машину и укатил на дачу. Не работалось! По здоровью.

Давние хвори прошли, как насморк, за неделю, и председатель КГБ ошалел. Раньше жизнь представлялась ему узким больничным коридором, в конце которого ждала Вечность. А теперь вокруг распахнулся необъятный горизонт – иди куда хочешь! Боль не скрутит тебя, не перехватит дыхание, не войдёт колом, выжимая крик и слёзы. Всё, товарищ Андропов, твой персональный ад потушен. Двумя стаканами воды…

…Дорога пошла лесом, а вот и знакомый забор показался. Металлические серого цвета ворота разошлись в стороны, пропуская «ЗИЛ» и «Волги» сопровождения. Машины заняли всю укатанную асфальтом площадку, плотно охваченную рядами высоченных пихт. За деревьями виднелась госдача в псевдорусском стиле – трёхэтажный дом с башенками.

Супруга, что-то напевая, возилась с цветами на клумбе, и председатель КГБ ласково улыбнулся, светлея лицом.

«Вот за Таню спасибо, Миха!» – мелькнуло у него.

Мало того что Татьяна в войну долго валялась в госпитале, заработав привыкание к наркотикам – иначе боли не снять, так ещё натерпелась, бедная, в Будапеште, в памятном 56-м. «Культурные и обходительные» венгры осатанели в те страшные дни, мстя за отнятые лавки. Коммунистов вешали за ноги на деревьях, прямо под окнами советского посольства. Били палками, стальными прутьями, выкалывали глаза, отрезали носы, плескали кислотой в изувеченные лица, разводили под макушками костерки, чтобы от жара лопались черепа – и негодовали, когда стекавшая кровь гасила огонь… А Танюшка всё это видела…

Испытанный ужас сковал её на долгие годы. Весёлая, обаятельная женщина превратилась в живой призрак – тихое запуганное существо, утратившее все радости.

И вот её расколдовали, сняли заклятие…

– Привет, Танечка! – ласково сказал Юрий Владимирович.

Татьяна Филипповна живо обернулась – не дёрнулась в жутком испуге, бледнея и неумело шепча молитву, а просто глянула на мужа и улыбнулась.

– А что ты так рано, Юр?

– Взял отгул! – рассмеялся председатель КГБ.

– А-а… Смотри, какие хризантемы в этом году! – восхитилась женщина. – Даже жалко, что завянут!

– Ничего, – сказал Андропов негромко, приобнимая жену за плечи, – вырастут на следующий год. Ну, трудись…

Пройдя невысоким просторным холлом, уставленным мягкими диванами и креслами, он поднялся на второй этаж. Переоделся в домашнее и накинул любимый халат с кистями.

Председатель КГБ чувствовал себя школьником, сбежавшим с уроков, но деятельная натура бунтовала – ей задачки подавай, да посложней, чтобы напрячь мозг как следует.