Призраки снова начинают бормотать, подхватывают вопрос. «Кто они? Вы кто?»

– И что вы делаете среди мертвых?

«Среди мертвых. Что они делают?»

– Мы ищем Мертвого барона, – стараюсь, чтобы голос звучал смело.

Их голоса эхом подхватывают мой ответ.

Призраки похожи на рой пчел: совершенно непонятно, где он начинается, а где заканчивается. Серые тени поднимаются и двигаются в тусклом свете, и вот, наконец, будто из-под земли возникает фигура. Худой юноша в серых лохмотьях, с мертвенно-бледной кожей и совершенно белыми волосами; посреди лица, там, где должен быть нос, зияет дыра. Я хватаю Этти за руку, пока она не успела ничего сказать. Но она молчит, и это достойно восхищения.

Худой юноша низко кланяется. Я кланяюсь в ответ, увлекая за собой и Этти.

– Зачем вам понадобился наш отец, Воришки? – Глаза безносого Призрака полны безмолвного обвинения.

– Bon chasse, хорошей охоты, Мастер Волк. Мы пришли сюда, чтобы просить твоей милости.

Волк смотрит на нас, нахмурившись.

– Хорошей охоты… Говорите, да поживей, а не то мы бросим вас в котел к остальным.

– Котел! Котел! – доносятся голоса.

Я успеваю лишь на секунду задуматься о том, кто эти «остальные», угодившие в котел. Призраки непредсказуемы даже в лучшие времена, а их речи бывают загадочнее, чем слова Сфинкса.

– У меня дело к Мертвому барону.

– Говори, что за дело.

– Нет, – решительно возражаю я. – Меня послала баронесса Кордей. У меня есть дело к Мертвому барону, которое нужно обсудить с глазу на глаз, – добавляю я, лишь немного отступая от правды.

Волк скрещивает руки на груди.

– Ну, тогда вам придется ждать его возвращения.

Разговор окончен. Он поворачивается к нам спиной, и только полы рваного плаща развеваются позади него при ходьбе.

– А когда он вернется?