— Что? Да кто же захочет возвращаться в прошлое?

— Тогда какой же из всего этого толк? Для коммерции? Для науки? Где бы ты ни оказался, от твоих денег мало проку, если ты не можешь вернуться в свое время. Кроме того, оборудование и энергия тоже стоят денег. Мы пользовались атомным реактором. Дороговато… но это к делу не относится.

— Назад вернуться можно, — изрек я. — С помощью анабиоза.

— Что? Это если ты попадешь в прошлое. А можешь угодить и в будущее, пятьдесят на пятьдесят. И если в этом прошлом знают, что такое анабиоз… а его открыли только после войны. Но какой в этом толк? Если тебя интересует, что произошло, скажем, в 1930 году, полистай старые газеты. Кстати, вот чудесный способ сфотографировать распятие Христа… хотя нет. Это невозможно. На всей Земле не хватит энергии. Вот тебе еще одно препятствие.

— Но ведь должен же кто-нибудь попробовать. Неужели не нашлось таких?

Чак снова огляделся.

— Я и так сказал тебе слишком много.

— Так скажи еще, хуже не будет.

— Мне кажется, их было трое. Мне кажется. Первым был один из преподавателей. Я был в лаборатории, когда Твиш привел этого типа, Лео Винсента. Твиш сказал, что я могу быть свободен. Домой я не пошел; шлялся вокруг лаборатории. Немного погодя Твиш вышел из лаборатории без Винсента. Насколько я знаю, он остался там. И больше не преподавал.

— А еще двое?

— Студенты. Они зашли в лабораторию втроем, а потом Твиш вышел — один. На другой день я встретил одного студента на лекции, а другой пропадал целую неделю. Сам раскумекай, что это значит.

— А сам ты не соблазнился?

— Я? Что я, по-твоему — псих? Правда, Твиш полагал, что это чуть ли не мой прямой долг. В интересах науки. «Спасибо, — сказал я, — но я лучше пойду выпью пива». Еще я сказал ему, что с радостью щелкну тумблером, когда он сам соберется в путешествие во времени. Но он не доставил мне этого удовольствия.

— Вот она — возможность. Я узнаю все, что мне нужно, а потом лягу в анабиоз и вернусь сюда. Дело того стоит.

Чак глубоко вздохнул.

— Не пей больше пива, дорогой мой. Ты уже пьян. И совсем меня не слушал. Во-первых, — тут он начертил палочку на столике, — ты не можешь быть уверен, что попадешь в прошлое. А с таким же успехом можешь оказаться в будущем.

— Я рискну. Сейчас мне лучше, чем тридцать лет назад, и тридцать лет спустя будет не хуже.

— Ну тогда лучше снова улечься в анабиоз — это безопаснее. Или просто сидеть и ждать, пока пройдут эти годы. Сам я именно так и делаю. Не перебивай меня. Во-вторых, ты запросто можешь промазать и не попасть в 1970-ый, даже если ты и попадешь в прошлое. Насколько мне известно, Твиш работает наугад, аппаратура у него не отрегулирована. Правда, я был всего лишь лаборантом. В-третьих, лабораторию построили в 1980 году; раньше на этом месте была сосновая роща. Хорошо тебе будет очутиться десятью годами раньше внутри дерева? То-то, — шарахнет — не хуже кобальтовой бомбы. Как ты полагаешь? Тебе представится случай узнать это наверняка.

— Но… я не понимаю, отчего я должен очутиться на месте лаборатории. Почему бы мне не оказаться где-нибудь на открытом месте, а не там, где будет стоять лаборатория: я имею в виду, где она стояла… или точнее…

— Ничего не выйдет. Ты окажешься на том же самом месте — и по широте, и по долготе, как та морская свинка, помнишь? А если ты окажешься там прежде, чем была построена лаборатория — ты, скорее всего, окажешься в дереве. В-четвертых, даже если все пройдет хорошо, как ты собираешься лечь в анабиоз?