— Да.
Я собирался рассказать, как я сел в машину, что я сказал Питу, и что он мне ответил, как я остановился у аптеки и распорядился своими акциями, как подъехал к дому Майлза, и как Пит не захотел сидеть в машине… но она прервала меня.
— Ты снова изменил свое решение и снова собираешься лечь в анабиоз. Ни за какие блага мира ты теперь не откажешься от анабиоза. Понял? Что ты теперь собираешься делать?
— Я собираюсь лечь в анабиоз. И хочу этого.
Тут я прервался. Дело в том, что уже больше часа я стоял, как флагшток, не двигая ни одним мускулом — ведь никто не приказывал мне шевелиться. Я начал медленно, но верно валиться на Беллу.
— Сядь! — язвительно сказала она, отскакивая в сторону.
Я сел.
Белла повернулась к Майлзу.
— Вот видишь. Я еще поработаю над ним, пока не буду уверена до конца, что он полностью созрел.
— Он сказал, что тамошний доктор будет ждать его ровно в полдень, — сказал Майлз, взглянув на часы.
— Времени у нас вполне достаточно. А для верности мы сами отвезем его туда, как раз… О, черт!
— В чем дело?
— Времени у нас слишком мало. Я вкатила ему лошадиную дозу, хотела обезопасить его совсем. К полудню он будет в норме для кого угодно, но не для врача.
— Может быть, осмотр будет поверхностным. Ведь уже имеется протокол его обследования.
— Ты уже слышал, что док велел ему не пить. Он обязательно проверит рефлексы, осмотрит зрачки — словом, сделает все, что нас никоим образом не устраивает. Мы не сможем помешать ему; Майлз, этот номер у нас не пройдет.
— А, может быть, отвезти его туда на следующий день? Сошлемся на какую-нибудь непредвиденную задержку?..
— Замолчи, дай мне подумать.
Она снова взялась за бумаги, предоставив меня самому себе. Потом вышла в другую комнату, вернулась с лупой, какую применяют ювелиры, вставила ее в глаз наподобие монокля и продолжила изучение документов. Майлз спросил, что это она делает, но Белла только отмахнулась от него.
Вскоре она отложила свою лупу и облегченно вздохнула:
— Слава Богу, они пользуются стандартными бланками. Толстячок, дай-ка мне телефонную книгу.