— Взять свинью и рубануть! — вмешался Веселый. — Сначала гурдой, потом обычной шашкой…

— Откуда тут свиньи, дорогой товарищ? — урезонил клюквинца Буцанов. — Видишь, детишки даже мишень на кашу собирают… Зря тыкву испортили, надо было в подсолнух палить…

— Ну, тогда вывести какого-нибудь контрика в поле, и пусть бежит, а его догнать и рубануть, — предложил Кот. — По-баклановски, до пояса!

Окружающие перестали улыбаться. Между конниками «Беспощадного» и клюквинцами сразу возникла стена отчуждения.

— Какого «контрика»? — холодно спросил Семенов. — Откуда здесь «контрики»? Это наши люди, угнетенные крестьяне!

— Брось, командир, — махнул рукой Веселый. — Они все, как редиска: снаружи красная, а поскреби — нутро белое!

— Слушай, гад, а давай ты побежишь, а я тебя до бедра рубить стану! — завелся Пшенкин. — Как тебе такое, понравится?!

— А разрубишь до бедра? — оскалился Веселый.

— Разрублю!

— Ну, может еще случай и представится, — сплюнул Веселый. — Только вряд ли!

— Подождите, товарищи, кого рубить?! — строго вмешался Дементьев. — Своего товарища, красноармейца? Что-то я не пойму, товарищ комиссар, к чему разговор идет!

— Дурацкий разговор вышел, — примиряюще сказал Буцанов. — С двух сторон дурацкий! Чего вы сцепились? А ну-ка, пожмите друг другу руки!

Пшенкин и Веселый без особой радости обменялись рукопожатиями. Семенов на это смотреть не стал — повернулся и ушел по своим командирским делам.

— Ну, вот и хорошо, — успокоился Буцанов. — Пойдемте, отдохнем, потом у нас праздничный ужин запланирован. Даже мясо будет!

К удивлению комиссара, остаться на праздничный ужин Дементьев отказался.

— Вернуться лучше затемно, — пояснил. — Мало ли шатается по окрестностям контры и несознательного элемента. Слышали, целые хутора вырезают?

— Да остались бы, комиссар, — по-свойски сказал Весёлый. — Чего нам эта контра? Сами перекрошим кого хошь! Погудели бы с братишками…

Но Дементьев оказался неожиданно твёрд — и, похоже, ему удалось вспомнить фамилию Весёлого.

— Помнишь, что товарищ Клюквин приказал? Всё, товарищ Самохин, хорош хороводить. Едем.

Упоминание Клюквина сразу привело бесшабашных приятелей к повиновению, и они беспрекословно отправились седлать коней. Перед отъездом Дементьев зашел к Семенову.