А теперь она говорит, что сопротивление с тех пор не исчезло, а просто ушло в подполье.

И остатки непокорных ирриди, заведовал которыми Ирвин, пытались пробраться вглубь столицы. Но я провела рядом с Торном достаточно времени и если бы он был главой какого-то неведомого мне сопротивления, о котором сейчас говорит Тина Э’Тин, я уж точно что-нибудь бы заметила.

Вообще, разве отчаянные генералы подполья покупают себе милые дома в Жемчужной гавани и обустраивают их?

— Поэтому он будет червертован! — оканчивает свою речь Тина.

Я вздрагиваю.

— Ты ведь согласна, милая, — улыбается глава совета. — За то, что он пытался втереться тебе в доверие, Ирвин заслуживает и больших кар…

Мотаю головой.

Она обставила все так, что эта казнь — мой билетик в мир живых. Если я признаю, что мне дорог Ирвин и не откажусь от него — отправлюсь следом, возможно, сразу после того как рожу ребенка.

А так у меня остается шанс еще на что-то повлиять.

Это объяснил мне Дэйн на короткой встрече перед казнью, которая проходила в зале, полном советниц.

У меня и тогда руки дрожали точно также как и сейчас.

Лишь на мгновение мы с Эрхартом встретились взглядами.

В ушах звучали слова Дэмиена: “Если ты уверена, подай знак” — у них был какой-то способ держать связь с Дэйном, о котором в целях конспирации мне не сказали.

Черт, это был большой палец вверх. Понятия не имею, кто использует этот знак в мире Элирны, но в моем он значит известно что.

Последний наш разговор с Дэмиеном выглядел так.

— Почему все говорят, что Торн предатель?! Это же… Это… невозможно!

Муж поджал губы.

— Он довольно непростой парень.

— Я знаю… — взмахнула рукой я. — Но он… неплохой.

Дэмиен хмыкнул, глядя вверх.