— Решил зайти в гости, — осклабился Харон.

Выглядит он паршиво: грязь на нём свисает комками, одежда мокрая, лицо покрыто ссадинами, на щеке небольшой ожог, а от уха к плечу тянется след запёкшейся крови. И тем не менее, он улыбается.

Левое запястье беглеца освобождено, на правом висит браслет с парой звеньев цепи. Его руки свободы.

Его появление меня совершенно не напугало, чувство, что я испытываю, ближе к удивлению, а не к страху. По примерам из его жизни я бы не рискнула предположить, что ему в голову придёт навестить меня.

И это когда его разыскивают…

— Здесь холодно, Кейт, — изобразил он колотящий его мороз, — как насчёт вещи, которая начинается на «го», а заканчивается на «степриимство»?

— Заходи, — пропустила я Харона.

Оставляя грязные следы он протопал на любимое место в самом центре кабинета дяди и сел на стул. После выдоха облегчения, он с гордостью продемонстрировал расколошмаченные наручники:

— Саймон сказал, что мне не справиться! А я разобрался с ними подножным мусором!

— Где ты прятался?

— На старом пепелище. Ещё подумал, что туда-то полиция сунется в первую очередь. А они не додумались.

— Тебя могут арестовать, — сурово заметила я. — Зачем ты пришёл?

— Арестовать меня могут только по той причине, что ты с криками выбежишь на улицу и сдашь меня законникам. А у тебя есть как минимум две причины этого не делать: во-первых, мы с тобой друзья, и во-вторых, я ещё не закончил ретрансляцию.

С первым не соглашусь, а вот второй аргумент гремит громом. После отчаяния получить прямо в руки ключи от проблемы… Всё так просто, что не может не смущать.

— Всё-таки, зачем?

— Да, Кейт, я ж не сказал! — щёлнул пальцами Харон. — Навешал лапши про какую-то там плату, да мне не нужно ничего. Ты и не сможет дать ничего стоящего — дело тут в другом. Я делаю это назло Саймону… Ему не говори.

— Ах, значит, просто позлить Саймона? В твоём репертуаре. Выходит, это он против того, чтоб ты помогал полиции?

— Нет, это общее желание. Но тебя, — он резко ткнул в меня пальцем, — Саймон невзлюбил настолько, что не нагадить ему я не смог. Ты не представляешь, как тяжело насолить себе самому! А когда этот подонок страдает, в моей душе играют ангельские арфы!

На ум приходит только одно подходящее резюме:

— Ты сумасшедший.