– Ух ты! Откуда?

– Компенсация за мои расшатанные нервы. Не думаю, что кто-нибудь обидится. Пойдем впарим кому-нибудь. Но сначала нужно сделать одно дело.

― Может, не надо? ― Тошка с сомнением посмотрел на кучу одежды на земле перед нами. Мы стояли на пустыре за домом, я лила ацетон на свою форму.

– Надо. Никогда больше не вернусь туда. Сдохну, но не вернусь.

Я подожгла спичку и бросила, а потом долго любовалась, как огонь пожирает ненавистное тряпье, как горят рукава блузки, как сворачивается синтетическая ткань юбки. Белая блузка, красная юбка в коричневую клетку, красная жилетка. Каждый день на протяжении восьми лет ― одно и то же. Не верилось, что это конец. Я дождалась, пока остался один пепел, и яростно его растоптала.

– Ну ты звегюга, Сова. ― Тошка с испугом покосился на меня. ― Неужели все было так плохо?

– Хуже, чем ты можешь представить. Хуже, чем в твоем самом страшном кошмаре.

Мы ушли с пустыря и направились к спортивной площадке.

– Парни, вам телефон не нужен? За треху отдам, ― спросила я у качков и показала свою добычу.

Парни обступили нас, повертели мобильник в руках.

– Крутой! Но не, нам не нужен, ― сказал один качок и обратился к другому: ― Слушай, вроде Бык такой вот хотел, да?

– Ага, такой же ищет.

– Пацаны, а вы предложите Быку, вряд ли за треху возьмет, но за двуху точно прям сразу.

Я приободрилась. Во-первых, потому что меня назвали пацаном, а во-вторых, деньги были на нуле. Я бы согласилась даже на двуху, если бы бабки мне отдали сегодня.

– И как искать этого вашего Быка?

– Он где-то возле ДК тусует.

– Это там, где панки?

– Ага, он из них.

– Ладно, пойдем искать Быка.

Панков мы нашли быстро, их место тусовки не менялось. Они всегда сидели либо на ступеньках заброшенного ДК, либо в лесопарке прямо за ним, на заброшенной автобусной остановке. В этот раз панки тусовались у ДК. Мы подошли к компании из пяти человек, устроившейся на каменных балясинах.