— А давай спалим их к чертовой матери?

— Кого? Их? — снисходительно смеюсь я и, притягивая ее к себе, киваю в сторону забора. С террасы, которую мы давно облюбовали, хорошо просматривается соседская беседка, освещенная фасадным фонарем. Звуки ревущей музыки и долбящие басы разносятся по всей округе нервной «колыбельной».

— Да, твоих дебильных дружков! — Она упирается затылком мне в подбородок, кладет свои руки поверх моих и делается такой уютной. — Подожжем!

Я обнимаю ее еще крепче и зарываюсь носом в волосах. Их запах, одуряюще-сладкий, сводит меня с ума. Я желаю добраться до мочки ее уха, а потом, исследуя каждый миллиметр кожи поцелуями, спуститься чуть ниже, но боюсь вовремя не остановиться — за нашими спинами, внутри дома, наверняка бдят ее благочестивые родители. Мне приходится бороться со своими желаниями, а это, признаться, не так-то просто. Особенно, когда уже проделал полпути.

Но она изгибается, с жаром целует меня, и за вкус этих дразнящих губ я готов простить ей все. Даже то, что она уже успела выскользнуть из моих объятий.

— Как, по-твоему, — озорно хмыкает она и указывает на канистру, стоящую у входа в пристройку, — они оценят фаер-шоу, которое я им устрою?

— Ты решила спалить полпоселка? — смеюсь я, уловив в ее глазах дьявольский огонек. На что она лишь соблазнительно улыбается и одним только взглядом предлагает принять правила ее игры, безбашенной и сумасбродной, рожденной в этой прекрасной головке с красивым личиком.

Не мешкая ни секунды, одним прыжком я перемахиваю через балюстраду, оказываюсь по ту сторону террасы и подаю ей руку, чтобы она проделала такой же трюк. Я согласен на все, что бы она ни придумала.

Она ловко взбирается на перила и ненадолго задерживается на них, намеренно изводя меня открывшимся обзором, и только когда убеждается, что произвела должное впечатление, одергивает юбку и прыгает вниз.

Чертовка! Кто бы видел, что она со мной вытворяет! Кто бы знал ее такой!

Но нет, лучше я унесу наш секрет в могилу, чем позволю ей вести себя так же с кем-то еще.

— Я заявлюсь прямо туда и у всех на виду оболью бензином одну из их поганых тачек, — сообщает она, намереваясь поднять канистру. — Клянусь тебе, я это сделаю!

Я спешу помочь, но она машет головой и отделывается от меня коротким, но пылким поцелуем. Ее руки оказываются у меня под футболкой и оставляют на коже ожоги, не меньше. Все происходит так быстро, что я не успеваю опомниться.

— А ты беспощадная женщина, Джонни!

— Я успокоюсь только тогда, когда окончательно расквитаюсь с ними!