Глеб шёл сквозь толпу, словно ледокол сквозь льды Арктики, люди сами расступались перед ним. Было в нём нечто, выделяющее из толпы окружающих. Люди невольно смотрели на этого эффектного мужчину, некоторые даже оглядывались вслед, а женщины вообще не могли пройти мимо спокойно, не наградив его своей улыбкой.

Он был не просто красив, невероятно привлекателен. Мощная, высокая фигура, широкие плечи, светлая рубашка, расстегнутая на груди, на сгибе локтя висит пиджак, очень дорогой, как и кожаные итальянские туфли на ногах. Узкие бёдра в идеально сидящих на нём брюках, он казался сплошным воплощением мужественности. Упрямая чёлка, падающая на тёмные, с особой поволокой глаза под длинными, пушистыми ресницами. Его этот особый взгляд, мог свести с ума любую женщину.

Он шёл к ней на встречу, не разрывая зрительного контакта, гипнотизируя, лишая воли. Спешащий пассажир зацепил её плёчом, толкнув в бок. Вика моргнула, словно стряхивая оцепенение, и разозлилась на себя за эту слабость.

Разозлилась на себя, на Глеба. Если он сейчас хоть словом обмолвиться, что она опоздала и заставила его ждать, она, молча развернётся, и уйдёт!

Сделав последний шаг, Глеб поставил на пол свой чемодан, и, притянув её к себе одним движением, крепко обнял. Словно не было между ними сегодняшнего разговора, словно она не опоздала ни на секунду, словно он любил её и только её, а его тело жаждало, требовало только её любви.

И Виктория вдруг совершенно ясно поняла, что принадлежит этому мужчине, и всегда будет принадлежать. Она может порвать с ним, но никогда не сможет забыть, вытравить его из себя. Это началось с первой секунды их знакомства, и уже ничто не в силах этого изменить.

Всё это длилось только мгновенье, когда она поняла, что в этих объятьях нет ни капли нежности, а глаза, пронзающие насквозь своей чернотой не излучают ни любви, ни ласки, они смотрят на неё требовательно и строго.

Притянув девушку ещё ближе, Глеб нагнулся и коснулся её губ своими. Он целовал требовательно, сметая все преграды, доказывая, что он, и только он является её повелителем.

Гордость и упрямость не позволяли Виктории разомкнуть своих губ, делая этот поцелуй ещё более сухим и жёстким. Ему не удастся вот так, с наскока справиться с ней! Вика хотела чувствовать себя любимой, а не прощённой! Огромным усилием воли она заставляла себя противостоять его натиску. Но Глеб усилил натиск, заставляя её губы раскрыться, впуская его.

И этим он словно выпустил всю страсть, скопившуюся внутри неё. Руки сами скользнули по его груди к плечам, коснулись шеи, обвивая, пальцы запутались в волосах, словно она пыталась ухватиться за последнюю соломинку, утопая в темноте его глаз.

И только после этого Глеб слегка отстранился, и укоризненно произнёс:

— Ты опоздала.

Виктория попыталась взять себя в руки, собрать воедино все осколки, на которые вмиг раскололась её душа. Пряча горькую усмешку, она ответила:

— Я не думала, что ты вообще меня дождёшься.

— Но я дождался.

Дождался, потому, что она нужна ему, кто ещё так хорошо, как она будет исполнять все его прихоти. Да, они неплохо проводили время вместе, ведь у них было целых два года на то, что бы узнать, как доставлять друг другу наслаждение, где ещё он найдёт такую дуру?

— Задержалась на совещании.

Безразличным тоном пояснила она, незаметно делая шаг назад, увеличивая расстояние между ними.

Глеб как бы невзначай спросил:

— И что вы там обсуждали?