Преодолев последний пролет, я остановилась, глядя на деревянные двери и керамическую дверную ручку. Я очень надеялась, что дверь заперта и я могу развернуться и уйти. Не то чтобы это имело значение, потому что дверь неожиданно распахнулась и невидимая сила втолкнула меня в затхлое пространство чердака. Радуга приглушенных оттенков, проникавшая через пыльные витражи на обеих сторонах большой комнаты, была бессильна проникнуть сквозь его тьму и мрак.

Вдоль стен, прикрытые простынями, выстроились огромные силуэты мебели, вместе с игрушечной кухней, продуктовым магазином и детской коляской с привязанной к ней тряпичной куклой. В комнате раздалось эхо, похожее на вздох, вздох воспоминаний и времени. Он как будто утяжелил воздух, этот единственный звук, несущий всю утрату и горе рано оборванной жизни. Я на миг закрыла глаза, но, почувствовав легкий толчок в плечо, резко открыла их.

Я шагнула вперед. Моя нога задела картонную коробку. Упаковочная лента была оторвана от верхнего шва и спиралью свернулась на коробке, но клапаны были засунуты один под другой, чтобы коробка оставалась закрытой. Словно зная, что мне делать, я наклонилась и открыла створки. И мгновенно узнала коробку Адриенны. К одной стороне был прижат памятный альбом студенческого общества. Фотографии и приглашения на различные мероприятия были высыпаны, словно конфетти, на маленькую декоративную подушку в форме сердца и бейсболку с надписью «Пумы Чарльстонского Колледжа».

Зная, что это та самая коробка, которую уже перекопали Вероника и детектив Райли, я перебрала сувениры первокурсницы колледжа, пытаясь понять, что Адриенна хотела, чтобы я увидела. Раздосадованная, я в конце концов выпрямилась.

– Ты привела меня сюда наверх, но нельзя ли поконкретнее? Они уже нашли порванную цепочку и амулет. Мы просто не уверены, что это значит… если значит вообще.

Я ощутила легкий укол паники. После того, как мать коснулась цепочки и заговорила жутковатым голосом, я забрала у нее кулон. Одна беда – я не помнила, что с ним сделала. Помню только, что положила его в такое особенное место, что даже не могла вспомнить, куда именно. Или же подсознательно я уже тогда знала, что не хочу иметь с этим ничего общего.

– Мне пора идти, Адриенна. Я скажу Джейн, что я была здесь. Вдруг она сумеет узнать больше… – Меня оборвал звук хлопнувшей входной двери и собачий лай.

– Здравствуйте, миссис Тренхольм! – донесся до меня голос Линдси. – Мы вернулись!

Я застыла на месте, глядя на дверь и гадая, как мне объяснить мое нахождение на чердаке. Может, спрятаться здесь, дождаться, когда все уснут, а затем тихонько улизнуть? Впрочем, я быстро отказалась от этой идеи. Если меня застукают, газетные заголовки будут куда хуже, чем рассказ о моей способности видеть призраков.

Я еще не закончила производить мысленный расчет, сколько времени мне понадобится, чтобы спуститься на второй этаж, когда меня по затылку ударило что-то мягкое. Я посмотрела себе под ноги, туда, где приземлился этот предмет, и подняла его. Это была подушечка в форме сердца, обтянутая красным фетром с рюшем по краю. С лестницы донесся топот бегущих ног, тяжелее, чем шаги Линдси, и, прежде чем я успела сообразить, что делаю, я сунула подушечку в сумку.

– Мелани? Вы наверху? – Это был Майкл. Похоже, он уже добежал до второго этажа. Я прислушалась: его шаги, теперь уже более медленные, приближались к двери чердака.

По-прежнему стоя, не шелохнувшись, я услышала, как у моих ног об пол стукнулось что-то еще, что-то маленькое и изящное. Посмотрев вниз, я увидела порванную цепочку и амулет, который Вероника нашла в коробке, – переплетенные греческие буквы, служившие ключом к разгадке, суть которой нам еще не ясна. Охваченная паникой, я смотрела, как дверная ручка повернулась, затем быстро подняла кулон и, прежде чем Майкл открыл дверь, тоже опустила его в сумочку. С улыбкой проходя мимо него, я заметила его удивление.

– Спасибо, – сказала я. – Думаю, у меня есть все, что мне нужно. Скажите Веронике, что я позвоню ей.

Насколько позволяли высокие каблуки, я быстро сбежала вниз по лестнице, быстро попрощалась с Линдси, погладила собаку по голове и пулей выскочила из дома, на бегу пытаясь расшифровать выражение лица Майкла. Лишь добежав до своей машины и встретившись с собой взглядом в зеркале заднего вида, я поняла, что это было. Горе.