А потом появилась она. Появилась Лида.

Когда она явилась в первый раз, он хотел убить ее. Задушить цепью. Но что-то его остановило.

Когда одна из стен — дальняя, пришла в движение и со скрежетом камня отворилась, вошла Лида. Худенькая хрупкая женщина немного за тридцать смотрела на него большими серыми глазами. А может быть зелеными. В свете грибков сложно было это понять. Длинные волосы убраны в толстую косу. Кажется, русую. Женщина носила темную мужскую одежду роялистов. И Виктор подумал, что никогда не видел ее в братстве. В братстве вообще было мало женщин. А те, кто был — либо медики, либо маги с необычными специализациями.

— Я не причиню вреда, — она демонстративно приподняла поднос с какой-то кашей и водой, — а еще я лекарка. Займусь вашими ранами.

Виктор не ответил, но подпустил женщину. Он мог понять, почему Сновидец засунул его сюда, в эту коробку. Виктор думал, что это была такой изощренный способ казни. Сновидец любил изощренные способы казни. Но лекарка? Это было очень подозрительно.

Когда она приблизилась и отставила деревянный поднос, то первым делом прикоснулась к его ранам. Занялась рукой, которой он не мог шевелить. Проговорила заклинание и ладони замерцали светом.

Она была сильным лекарем. Сильным, потому что других в роялистах не держат.

Очень скоро Виктор понял, что может шевелить рукой. Исхватился за цепь. Метнулся, завалил женщину своим весом. Звенья грюкнули, наматываясь ей на шею. Он потянул.

Душив ее, он поглядывал, не закроется ли распахнутая дверь. Там, за ней виднелись ступени. А еще дневной свет. Нет, Виктор не надеялся на то, чтобы выбраться. Он думал, что вот-вот ворвется стража и убьет его. А смерти он желал. Как еще поступать с клятвопреступником вроде него?

А потом он перестал давать. Замер. Перестал, потому что понял, что даже через боль, будучи близкой к смерти, она продолжала лечить его раненое плечо. Тогда он отпустил.

— Как твое горло, Лида? — проговорил он, когда она пришла в следующий раз.

— Уже все хорошо. Спасибо, — она улыбнулась, не отвлекаясь от раненой ноги Виктора, — хотя ты чуть не сломал мне гортань. Тогда я задохнулась бы.

— Извини.

— Ничего.