Я лежал у входа в большую комнату, которая развернулась на цокольном этаже «Розы Ветров».

Черт… Что это было? Что за темная сила это была? Темная и опасная. Тот сон… Мне казалось, что я в нем жертва, но потом, та девушка, снящая… Линовский называл ее кашмарницей, вернула мне силы. Даже больше, передала мне контроль над сном. И внутри я воспользовался спорой. Стал хозяином сна. Повелителем.

Потом я встал. Прошел к большой кровати с балдахином. Линовский лежал на полу. Глаза графа были распахнуты. Рот, подбородок и грудь вымазаны белой пеной. В руках он держал пустую колбу, которая могла работать как шприц. В крышке была игла.

Опустившись, я попробовал пульс. Линовский был мертв.

«Он посмотрел мне в глаза,» — вспомнил я собственные слова.

Поднявшись, посмотрел на девушку. Снящая. Вернее, кашмаринца…

— Нет, Лолита, — проговорил я, — ее зовут Лолита.

Худощавая и тщедушная, в грязной, серой футболке и джинсовых шортах она лежала на кровати. Под носом запеклась кровь.

Присев рядом, я тронул и ее пульс. Девушка была жива.

Она была пленницей. И ее заставляли вредить против собственной воли. Это было ясно по ее состоянию: руки в синяках и ранках от иголок, потрескавшиеся губы, бледная кожа. Под глазами синяки.

— Лолита? — позвал я.

Лицо девушки на мгновение изменило выражение. Она будто бы вздрогнула всем телом. И раскрыла глаза.

— Я… жива? — удивилась она.

— Жива. И теперь ты в безопасности. Идем, Лолита.

Я помог ей подняться с кровати. Слабая, она едва шла, потом упала. От вопросов я пока воздерживался, знал, что ей нужна медпомощь. По всей видимости, в девушку литрами заливали какие-то эликсиры. Это было понятно по многочисленным склянкам, что валялись вокруг: на кровати, столике, полу. Одна из них была в руках Линовского.

— Не могу… идти… — споткнулась она, и я придержал девушку.

Быстро достал телефон из кармана джинсов, набрал номер.

— Ало! Орловский! — на той стороне линии раздался веселый и даже энергичный голос Дениса Фомина, — слушаю!

— Роза Ветров, — назвал я адрес, — нужен транспорт. И медики. У меня тут раненный.

— Ты ранен? — посерьезнел он.