— Туфта все это! Как жить? Как все вы? И это жизнь? Да я такого облезлому сявке не пожелаю, — сплюнул на пол Бурьян, забыв, что он не на Шанхае.

Кравцова одернула его взглядом. Тот смутился, впервые в жизни покраснел до макушки.

— А семью свою не думаете завести?

— Семью? — Бурьян вперся глазами в грудь Ирины. Сглотнул горячую слюну, вздохнув прерывисто, сказал тихо:

— Шмары в жены не годятся, а и путная за меня не пойдет. К тому ж нельзя нам жениться, закон не велит.

— Эх, Боря, а ведь красивый парень. Хорошую девушку тебе, чтоб сильнее законов ваших стала. И жил бы счастливо, спокойно.

Бурьяну и вовсе не по себе стало. Его впервые в жизни назвали красивым. И кто? Та, какая, кроме хамства, от него ничего не видела, — счастья ему пожелала. Такое он слышал только от матери, давным-давно.

— Счастье тоже у каждого свое. Его всяк по-своему понимает. Один — в наваре, после дела. Другой — в бутылке иль в бабах. Есть еще ебанутые, какие в пахоте кайф находят. Мура всё! Счастье — это воля и башли. Шелестят они в клифте, все другое само по себе приходит. Нет воли — нет башлей. Выходит, счастье наше, вместе с нами, по зонам да тюрьмам кантуется. Как тень. Всегда под боком. А не ухватить, не поймать, — глянул на Ирину ниже пояса.

— Человеческое счастье — в другом, — не согласилась Кравцова, — в детях, в работе, друзьях. Оно многолико и цветасто. Потому что во все мы вкладываем душу.

— И как ее хватает — на халяву себя рвать? — пожал плечами Бурьян.

— Скажите, Борис, после зоны снова на Шанхай — к фартовым вернетесь, к Лешему?

— Если б ты приняла, подумал бы, — выпалил одним духом.

Ирина рассмеялась и продолжила допрос.

— Не-ет, форточку мы не открывали. Ее ветром распахнуло. Видать, без крючка, на понте держится. Нам она без нужды, — говорил Бурьян.

— Как узнали о золоте?

— Да о рыжухе весь город трещал. Мы же не глухие. Пронюхали, возникли.

— А грузчик из склада универмага разве не приходил на Шанхай? — словно невзначай спросила Ирина о человеке, которого выследили оперативники угрозыска.

— Может, кто и возникал к фартовым, я не видел, не засекал, никто мне про то не ботал. А про рыжуху, как на духу, чтоб мне век свободы не видать, если стемню, на базаре сам пронюхал, когда хамовку брал.

— Вы сколько раз бывали в деле? — поинтересовалась Кравцова.

Глаза Бурьяна злом сверкнули. Отмерив руку по локоть, показал Ирине, процедив: