– Очень непростая история, запутанная!

Ученый покусывал дужку очков и смотрел на Илью требовательным взглядом, как будто тот нес личную ответственность за запутанность и «непростоту».

– Вам удалось выяснить, что это за куклы? – спросил Илья.

Семен Ефремович вздохнул.

– Я пока не разобрался, что во всем этом первично. Или же все тут закольцовано так, что нет конца и начала.

Понятнее не стало. Илья хотел попросить уточнить, что он имел в виду, но тут старик заговорил сам:

– Давайте по порядку. Что касается дьявольских кукол, то ехать за ними, несомненно, стоило именно в Луизиану, в Новый Орлеан, североамериканскую столицу культа вуду. Ведь это родина знаменитой Мари Лаво. – Он вопросительно поглядел на собеседника. – Вам, похоже, это имя ни о чем не говорит?

Илья отрицательно покачал головой: он понятия не имел, кто это.

– В девятнадцатом веке женщина по имени Мари Лаво создала то, что впоследствии стали называть новоорлеанским вуду, и держала в страхе весь город. Колдовства Мари Лаво – кукол, амулетов – мешочков «гри-гри», умения превращать людей в зомби – боялись и белые, и черные, но сказать точно, обладала ли эта женщина настоящим даром или была высококлассным психологом и манипулятором, сейчас уже невозможно. История ее жизни и восхождения очень увлекательна, но сейчас нас с вами интересует другое. В одном-единственном источнике я нашел упоминание о том, что в конце жизни Мари Лаво столкнулась с кем-то, кто наводил ужас на нее саму! Кто он и откуда взялся, сказать не могу, но Мари Лаво считала его посланцем темных сил, настолько ужасным, что, столкнувшись с ним, могущественная ведьма стала отказываться от колдовства и, по некоторым данным, перед смертью обращалась к помощи церкви. Сведения о том существе запечатлены в нескольких обрывочных фразах. Минутку, сейчас прочту вам. – Старик бережно взял со стола ветхого вида книгу, раскрытую на одной из страниц, и прочел: «Посвященный имеет над всем живым великую власть, необоримую и страшную. Он мастерит, он созидает, и плод его трудов – рукотворное зло, выпивающее душу. Нечто, подобное человеку, но не имеющее человеческой сути».

– Посвященный? – пораженно переспросил Илья. – Марта Иосифовна пишет, что именно Посвященный должен был явиться, чтобы…

– Вот именно. Плюс к тому – «рукотворное зло, выпивающее душу», да еще и «подобное человеку, но не имеющее человеческой сути». Посвященный, видимо, мог изготавливать кукол.

– Тех самых! – не сдержавшись, перебил Илья.

Семен Ефремович склонил голову.

– Но понятнее все равно не становится. В материалах, что я сейчас сумел найти, никакой ясности. К тому же получается, что таинственный Посвященный из девятнадцатого века переместился в наши дни. Зачем? И почему несчастной вдове велели притащить ящик с куклами именно сюда?

Старик задавал, вроде бы, безнадежные вопросы, на которые не найти ответов, но вид у него при этом был азартный и глаза сияли. Он явно до чего-то додумался, и Илья ждал, когда он поделится с ним своими мыслями.

– Я полагаю, что центр всей этой, с позволения сказать, музыки, – наш с вами добрый друг Михаил.

– Вы хотите сказать…

– А вы подумайте! Откройте глаза, и вам станет ясно. Я не считаю Мишу средоточием зла, но через него явно действует некая сила, – горячился Семен Ефремович. – И дело, думаю, в его шраме! Вы сказали, он воспалился, когда Михаил находился в коме. А само то, как он впал в кому! Ему стало плохо в отеле, который являлся на тот момент средоточием темных сил.

– Миша не говорил, что там случилось. Сказал, что не помнит.

– Возможно, это правда. Если хотите знать мое мнение, он вышел из комы не один: вместе с ним в наш мир пришло еще что-то, и с той поры оно находилось рядом, влияя на Михаила, заставляя действовать определенным образом.