— Вернем? — недоверчиво спросил «Квакин». Похоже, он не поверил собственным ушам.

— Только половину? —возмутился потерпевший.

— Вот видите, вы оба недовольны, — сказал я. — Это и называется «компромисс».

— И почему я должен на него соглашаться? — поинтересовался «Квакин».

— Потому что худой мир лучше доброй ссоры, а здоровье вообще бесценно, — сказал я.

И почти сразу же пожалел об этом, потому что в данных обстоятельствах сентенция звучала, как вызов.

— Так, я не понял, — сказал «Квакин». — Это ты мне сейчас угрожаешь, что ли?

Со всей обреченностью я понял, что мы не договоримся. Только не сегодня, только не с ними. Они и приехали сюда не для того, чтобы решать вопрос. Они хотели продемонстрировать свою силу и заставить Тимура утереться, и мои слова не имели никакого значения, даже если бы «Квакин» им и поверил.

Дон Корлеоне считал, что договориться можно с кем угодно, но он ошибался.

Просто он никогда не жил в Люберцах.

— Нет, — громко сказал Сашка и принялся угрожающе шуршать дождевиком. — Чапай не угрожает, он предупреждает. А еще он пытается обломать мне весь кайф, к хренам. Он пытается договориться по-хорошему, хотя вы, гамадрилы, этого и не заслуживаете. А я пришел сюда, чтобы подраться. От души подраться с нормальными, сука, мужиками, но что-то я таких здесь не вижу.

И он достал из-под плаща свою здоровенную скалку, и ухмылки на лицах оппонентов перестали быть наглыми, а стали какими-то нервными. Конечно, из было вдвое больше, и они, скорее всего, должны были в этой драке победить, но теперь уже им стало понятно, что без потерь эта битва не обойдется. Ибо стоит подставиться хотя бы под один удар этой хреновины, и тяжелая травма будет практически неизбежна.

А кому-то подставиться все равно придется, и никто не хотел быть этим кем-то.

Судя по напряженному лицу «Квакина», он пытался заново осмыслить расстановку сил. Врубать заднюю и терять собственный авторитет ему не хотелось, но и драться с этим чудовищем он никакого желания не испытывал.

Времени на принятие решения у него было не так уж много. Молчание в этой ситуации будет истолковано, как слабость. Я лихорадочно придумывал какой-нибудь способ помочь ему сохранить лицо, но в голову ничего не приходило. Даже если Сашка извинится за «гамадрилов», чего он явно делать не собирался, по всем понятиям вот-вот должен был начаться махач.

Левой рукой Сашка сгреб с капота мою Клавдию. В его лапище она совершенно не походила на оружие и выглядела, как какая-нибудь волшебная палочка в пальцах Того-Кого-Нельзя-Называть.

Выражение лица «Квакина» изменилось, и не нужно было быть опытным физиономистом, чтобы понять, отчего. Он принял решение. И у меня не было сомнений, какой именно ход он сейчас сделает.

Поэтому я не стал ждать продолжения событий и решил продолжить их сам.

И первым зарядил ему в челюсть.