– Так расскажите же, что эти махлеры делают для вас на бирже? – восторженно расспрашивала Одалия делового человека за рулем.

– Маклеры.

– Ну да, да. Что они делают на бирже?.. Расскажите, это так увлекательно, так увлекательно! Подумать только – и как вы там справляетесь. – С каждой фразой, обращенной к брокеру, она подбавляла энтузиазма – вот-вот сама погрузится в эту профессию. Разумеется, к тому времени я уже хорошо ее манеру знала.

И все же… подумать только, вот так просто мы ускользнули из города. Миля за милей легкие расправлялись, наполняясь воздухом. Город – скороварка, там все томятся в собственном соку. А мы мчались в купе с откинутым верхом, и верный ветер, порожденный не природой, но нашим движением, упорно дул в лицо, и я мысленно пересчитывала многочисленные мерзости городского лета: излучаемый серым асфальтом жар, от которого колебался и мерцал воздух, застойные пруды Центрального парка – млечная, гнилостная, фосфоресцирующая плесень, питательная среда для мириадов мошек; порывы горячего грязного ветра со станций подземки. А шум на стройплощадках – от этого шума, казалось, воздух нагревался еще сильнее! Да с какой же стати современный человек подписал соглашение вот так жить? Уму непостижимо!

Съехав с главного шоссе и миновав прибрежные деревушки, наш брокер с Уолл-стрит доказал наконец, что дотягивается и до тормоза: надавил на него чересчур даже резко, свернув на длинную подъездную дорожку к огромному дому. Под шинами разлетались во все стороны и с хрустом сокрушались устричные раковины. По обе стороны дорожки выстроились друг за другом припаркованные автомобили – нос под хвост. В иных лимузинах сидели распаренные, с потными лицами водители, на передних сиденьях там и сям вспархивали страницы перелистываемых газет.

Мы подкатили к фонтану в конце дорожки. Брокер сделал полный оборот вокруг фонтана и, не найдя более подходящего места, припарковался на узком участке у кустарника – площадка была разве что на волос шире его купе. Основательно повозившись, пыхтя и сопя за рулем, наш водитель-любитель сумел-таки поставить машину и заглушил мотор. Как только двигатель затих, откуда-то из-за дома донеслись музыка и смех. Там, я так поняла, устроили что-то вроде пикника.

– Самое время! Еще минута – и я бы окончательно рехнулась в этой бесконечной дороге! – провозгласила Одалия. Привычным движением она коснулась «колокола», внося необходимые невидимые поправки в его положение на голове, – на мой взгляд, шляпка за всю поездку не шелохнулась. Я же тем временем оглядывалась, пытаясь понять, где ж это мы.

Дом – весьма импозантный двухэтажный особняк в колониальном голландском стиле, с покатыми фронтонами. На самом верху, вместо третьего этажа, высилась маленькая модель маяка со «вдовьей дорожкой». Сам же дом был брильянтово-белоснежен и так сверкал свежестью, что на миг мне почудился запах непросохшей краски. Нас никто не встречал, однако парадная дверь была распахнута и гостей тут явно ждали. Заглянув издали в темную пещеру нутра, я увидела сквозную анфиладу, открытую вплоть до задней двери, также распахнутой, – косяки ее служили рамой для картины из двух ярких мазков: зелени лужайки и синей кляксы моря. Я обернулась показать эту красоту Одалии, но та уже слегка меня опередила. Выйдя из машины, она сразу направилась к парадному входу.

– Большое спасибо, что подвез, Эдвин.

– Достать вещи из багажника? – предложил тот. Он все еще пузырился от самодовольной радости – еще бы, Одалия так внимательно его слушала в дороге.

– О, не сейчас, – отмахнулась она, и выспренне выпяченная грудь Эдвина слегка сдулась. – Мы кого-нибудь пошлем за ними позже, когда нас… примут.

Странное подозрение кольнуло меня, когда я услышала последнюю фразу, в особенности заключительное слово: я усомнилась, были ли мы официально приглашены, и легкий трепет страха охватил меня при мысли, не явились ли мы сюда худшими из паразитов – незваными гостями. Эдвин принялся возиться с автомобилем: пассажирки более чем ясно дали понять, что намерены войти в дом одни, покинув водителя тут, и такое развитие событий, очевидно, весьма его угнетало.

– И как я вас потом найду? – хмуро поинтересовался он.

– О! – промурлыкала Одалия. – Мы сами вас найдем. Я не теряюсь в больших компаниях.

Насчет «не теряюсь» – это правда, однако я подозревала, что Одалия не намерена применить свой талант, дабы отыскать именно Эдвина. Усомнился в своих шансах и он, глядевший на Одалию с нескрываемой обидой. Одалия запрокинула голову – замерцала, переливаясь, короткая черная стрижка, – хихикнула и пошутила, не утруждая себя остроумием:

– Если что, одолжу пуделя, составим поисковую партию и пустим сигнальные ракеты.

С нервным смешком она подхватила меня под руку и силой повлекла к двери. Ворчню Эдвина тут же заглушил веселый шум.

Все утро, пока мы ехали в купе с открытым верхом, в лицо нам било ярчайшее солнце, и теперь глаза не сразу освоились с тусклым освещением. Я плелась след в след за Одалией, инстинктивно подражая ее движениям, а она ловко маневрировала среди темных теней. По сравнению с подпольными притонами, к которым я стала привыкать, то была, должна признаться, весьма элегантная компания. Мы добрались до рояля, на котором не пьяная баба отхватывала ногами «Собачий вальс», а настоящий тапер играл весьма изысканную мелодию Дебюсси. На стенах висели зеркала в золоченых рамах, роскошно смотревшиеся на тканых обоях глубокой синевы с золотым же узором. Восточные вазы с цветочным, четким и чистым бело-синим узором выстроились на каминной доске. Подносы с бокалами шампанского плыли над головами официантов, словно золотые облачка, то сливаясь воедино, то разделяясь. Даже акцент собравшихся отличался от того, что мне доводилось слышать в баре: согласные твердо выговаривались квадратными челюстями, а гласные выпевались на континентальный манер.

Ни единого знакомого лица, никого из тех, с кем Одалия общалась в городе. У женщин атлетически-здоровый и ухоженный вид, руки загорели от многочасовых прогулок по гольф-полю, волосы подстрижены либо удобно зачесаны вверх и открывают длинные тонкие шеи. Мужчины щеголяли в визитках или же по-спортивному облачились в рубашки-поло и шитые на заказ бриджи, высоко подтянув носки. И все это собрание состояло из столь изысканных особ, что я вдруг почувствовала себя золушкой-замарашкой, хотя на мне было дорогущее платье, настойчиво одолженное Одалией.

– Ну-ка прекрати! – Одалия, заметив, как я нервно сцепила пальцы, хлопнула меня по рукам.