«Тайны? – подумала Вера. – Или просто взбесился, что я задала вопрос?»

– А ваша мама? – кашлянув, осторожно спросила она.

– Мама? А мамы у нас нет, мама нас бросила.

Вот так. Мамы у нас нет, мама нас бросила.

Пила? Гуляла? Выходит, ничего благополучного. Просто так женщина не оставляет ребенка. А гены? Ох… Отец на тарахтелке, дачка, помидоры… Нет, Вера никогда не презирала бедных, да и к приезжим относилась спокойно – разные люди наполняли Москву. Были и те, кто искренне полюбил город и приносил ему пользу. Но эти приезжие девочки… Нет, все понятно – им надо стараться. Им надо очень стараться, чтобы зацепиться здесь, урвать свое от жизни, сделать карьеру, выстоять. И именно они лезут напролом, не гнушаясь различными методами. И ничего их не смущает. И пашут они как лошади. Вера и жалела их, и немного побаивалась.

Кто знает, что у них в голове? Да любая бы мать, честное слово, испытывала бы такие же чувства. Любит ли эта Лидия ее сына?

А это покажет дальнейшая жизнь.

Но пока выходило так – семья неблагополучная, не их круга. Едва так подумав, Вера тут же устыдилась, отругала себя: «А ты? Забыла, сколько съела дерьма? Твой круг? А разве ты сама, сама не презираешь свой так называемый круг?»

Веру эта Лидия определенно считает избалованной барынькой – а какие еще бывают барыньки? Богатый муж, прислуга, кухарка, садовник. Высокомерная москвичка и богачка, все так. Так все и выглядело на первый взгляд.

А что касается сына… Вышло по хрестоматии – довыбирался. Долго искал и нашел.

Вера сделала вывод – никакая. Никакая эта Лидия, ни о чем. Ни красоты, ни воспитания, ни тепла. Обычная, таких пучок на пятак. И никогда у них с Верой не будет теплых и доверительных отношений – это понятно и ясно уже сегодня, сейчас.

И надо же – после всех его женщин эта обычная девушка. И чем она его привлекла, вот интересно?

Словом, так тщательно продуманный вечер надежд не оправдал.

Ночевать молодые не остались. После чая – слава богу, что хоть от чая не отказались, впрочем, Вере было уже все равно – быстро собрались и уехали в Москву.

Евгеша молча собирала посуду. Вера в полной темноте сидела в кресле в столовой. На душе было пасмурно. И это очень и очень мягко говоря.

Геннадий Павлович смотрел телевизор без звука.

В доме воцарилась страшная, пугающая и тревожная тишина.

Когда Вера поднялась и пошла к себе, муж, кажется, этого не заметил.

В полдвенадцатого Геннадий Павлович зашел к Вере в спальню, сел на кровать, взял ее за руку.

– Ну что делать, Веруша, что делать. Мы-то переживем, верно? Конечно, переживем! – Муж добавил оптимизма в голосе. – А куда нам деваться? Ну и, в конце концов, Вера. – Он слегка сжал ее холодную, безжизненную руку. – В конце концов, главное, чтобы наш балбес был доволен и счастлив! Ну правильно я говорю? Вместе нам не жить, и то слава богу. И самое главное – мы, Вера, есть друг у друга! Правда, родная?