– Пока Ель не может сказать, кто она, – пояснил Кьяртан заминку между нами. – Но очень скоро, уверяю тебя, ты все узнаешь. Потому что узы брака разрушат любое проклятие…
– Узы… Брака? – неуверенно переспросила я.
Мужчина улыбнулся, а после притянул меня к себе, смешно целуя в нос.
– А разве ты еще не поняла? Мы вместе теперь. Вместе и навсегда.
И хотя не поливали ее уже достаточное время, беспокоило ее вовсе не это… Она переживала за Ель. Никаких вестей не было. А это значило, что либо с елкой действительно приключилось нечто очень страшное, либо она просто бросила несчастную пальму, забыв о ней.
– О-о-о-о-о! Несчастная я несчастная! – вновь затянуло деревце, зная, что даже если кто-то и придет сюда вдруг, то ничего не услышит. – Никому не нужная! Жизнь моя пролетела напрасно!
Говорят, что в момент нашего наибольшего отчаяния, обычно происходят чудеса. Пальма в них не особенно верила. Может, потому что она была растением, может, потому что характер был прагматичный ( за исключением любви к слезливым любовным сценам ). Но именно сегодня ей выпала уникальная возможность явиться свидетельницей того самого невероятного, но рукотворного в то же время, волшебства. Потому что стоило пальме повыть еще немного, как створка окна в комнату вдруг немного приоткрылась… Потом еще чуть-чуть и еще.
Пальма насторожилась. А вдруг там дровосеки? Дровосеков она очень боялась. Вон, что они с елкой сделали… А еще у дровосеков может быть топор…
– Она здесь! – в комнату спрыгнула очень юркая девушка, одетая в темный костюм.
Следом за ней здесь оказался высокий мужчина в таком же костюме.
– Вы же пальма?
– Я… – тихо ответила пальма, но, естественно, эти двое ее слышать не могли.
И все же, они продолжали с ней разговаривать.
– Нам поручено забрать вас в Ниирит!
Пальма не знала, что это за Ниирит, но загадочная парочка-камикадзе продолжила свою просветительскую деятельность, тем временем аккуратно пересаживая ее из горшка в специальный магический мешок, который должен был обеспечить идеальную сохранность листочков, коры, корневой системы и всего остального, что должно быть у приличного и уважающего себя дерева.