Я вошла внутрь, слыша, что Сарим нагоняет, но не препятствует. И это пугало еще больше. Узким проходом между слишком близко расположенными лежаками я двинулась вперед, каждую секунду ожидая, что увижу друга – умирающим или мертвым. Но его не было. Огляделась снова, на этот раз всматриваясь в лица, ища знакомое, а потом вдруг поняла, что его нет. Лин есть, вот он, лежит у самых моих ног. Только лица у него нет, просто кровавая тряпка, закрывающая левую сторону от волос до подбородка.
Опустилась на колени, ловя ртом воздух и тщетно пытаясь найти решение. Но я видела, даже не спрашивая у более опытных, что моих способностей здесь не хватит. Если бы его подрали драуки – я бы спасла. Если бы его задело мечом или стрелой – я бы помогла. Но магия, заклинание, направленное на смерть, зацепившее по касательной, – с его последствиями мог бы справиться разве что полубог. Законы магии незыблемы, мне не сломить их.
– Че… го ре… вешь? – шепот, едва различимый, заставил поднять взгляд.
Линвар не мог улыбаться, но ехидный, насмешливый тон все равно прорвался сквозь боль и отчаяние, которые я смогла увидеть в его глазах.
– Не реву. Думаю, как буду прятать твою убогую рожу, – улыбнулась, чувствуя, как обжигающе-горячие капли скатываются по щекам.
Он хмыкнул, закашлялся и почти сразу же застонал. Ему было больно. Прикрыл глаза на мгновение, и я торопливо смахнула слезы, которые мешали видеть его. Подошла девушка, совсем юная, она выполняла здесь обязанности медсестры.
– Кто его лечит? – спросила у нее.
– Никто, – она поставила таз, который принесла, на пол, достала из него тряпку и флакон. – Нужен сильный маг, его сама смерть коснулась, но не забрала. То ли побрезговала, то ли пожалела, – несколько капель быстро впитались в плотную ткань, разве их хватит для лечения?
Девушка с привычным равнодушием сняла с Лина кусок ткани, который закрывал рану. Я зажмурилась, не в силах видеть этого, лишь сжала покрепче его ладонь, в которую вцепилась, будто это могло что-то изменить. Красавец люмин не может остаться изуродованным! Пусть смерть и прошла рядом с ним, но я вижу, что жизнь останется.
– Ты не знаешь, где Даймир? Нужно позвать его, – я открыла глаза, но все равно старалась не смотреть на друга.
Девушка качнула головой, а ответил Лин:
– Не стоит… Раз боги решили, что я особенный, то таким и останусь. Дайм пусть у… укушенных достает, – он силился говорить, и это даже получалось. Мне было тяжко говорить с ним, и, кажется, Лин это понимал. – Эми, иди отсюда, принцесска. Не для твоих глазок это.
Хотела отшутиться, сказать, что уже успела насмотреться на вещи похуже, но не смогла. Только кивнула, глядя, как окровавленная тряпка отправляется в таз, встала и пошла прочь.
– Я говорил, что не стоит этого видеть, – Сарим тронул мое плечо, как только я покинула палатку.
И я разрыдалась. Обняла его, прижалась и больше не сдерживала слез. За последние дни, недели, может, даже месяцы я впервые позволила эмоциям взять верх. Я – наследница, я не могу быть рохлей и истеричкой, но Лин… Все они стали для меня больше, чем семьей!
– Что произошло?
Этот недовольный голос я ненавидела.
– Шел бы отсюда, – Сарим попытался отвернуться, чтобы никто не смог заметить следов слез на моем лице.
– Как ты смеешь так со мной разговаривать? – вскинулся Фланий. – Что ты сделал с моей невестой? Почему ты плачешь, Миндаль? Хочешь, я позову воинов, и они накажут этого выскочку?
Стало смешно. Настроение резко поменялось, больше никого жалеть я не хотела. Да и зачем? Линвар бы взбесился, узнай, что я реву из-за него. Не то у него восприятие мира. Я человек, да, магически одаренный, но все же человек. Для меня чувства значат больше. А он – люмин, воин, который должен подчиняться тому, кто выше, молча выполнять приказы и уж точно не плакать по изуродованной роже.