— Ага, — сказал Борька. — Ни хрена этот темнила нам не скажет. Только пятаки гнет. Этот, пожалуй, похитрее Логинова будет. Одно слово — азиат.

— Нет, — возразил я. — У меня на людей интуиция. Гена вообще не хитрый. И Ахмет, думаю, тоже. Просто работа у них такая дурацкая. Вся жизнь — игра.

— Тоже мне — адвокат нашелся! Заступничек. Все у него добрые и искренние. Ох, Витька!..

— Что — Витька? Говорю же тебе — не знал. И Гена врать не будет, а раз темнит, значит так для пользы дела надо. Я, Борь, думал, после того как с Геной связался перед этим рейсом, заметь — случайно связался! — что это все лапша, мелочевка. Пустяки случайные. Я ведь — ни сном, ни духом. Честно, Борь — если бы я об этих плутониевых бомбочках хоть чуточку догадался… А вообще — заткнись. Утомил.

— Да я понимаю, Витюша, понимаю, — смягчился Боб. — Я же не на тебя наезжаю, а на этих агентов долбаных. Тихарил этих секретных. Тихарились бы эти спецы друг перед другом, и не фиг нас было втягивать в свои заморочки.

— Вот в следующий раз и сиди дома, — опять из-за сидений подал голос маленький таджик. — Сиди и жди, когда на Дворцовой площади ядерный фугас рванет. Ты где живешь — в Купчино, на Гражданке? Думаешь не достанет? Будь спокоен — и Купчино сметет, и Гражданку, и в Лигово мало что от панельных домов останется. Обыватель!

— Ну ты дал, Ахмет, — обиделся я за Борьку. — Что же теперь нам всем с преступностью и терроризмом бороться? Я лично воевать не желаю. Разве что иногда, но нечасто. А лучше бы и вообще всего этого не надо. Я хочу просто жить тихо и спокойно, без всякой стрельбы и взрывов. Ишь, словечко-то вспомнил застойно-коммуняковское — обыватель… Ну, обыватель — не люблю я пожаров и взрывов. И пятаков гнуть не умею.

— Девушка Рита на улице Салова что-то куском динамита чесала… — несколько смущенно процитировал детский стишок Боб.

А я вообще промолчал. Надоела мне вся эта бодяга.