Две следующие засады атаковали одновременно, напали на небольшой караван с двух сторон. Два отряда по полсотни всадников на верблюдах и конях, обстреливая из луков технику, стремительно сокращали расстояние до машин. Однако, даже на полном скаку добраться до каравана удалось лишь десятку туарегов. Своими копьями они едва успели ударить бронированные кузова, как тут же упали под колёса машин. На сей раз, солдаты выскочили добивать раненых и собирать разбегавшихся верблюдов и коней, не дожидаясь команды. Подпоручик не стал обижаться, в тренировочном лагере русские инструкторы любили повторять о разумной инициативе на поле боя. Сейчас она виделась исключительно разумной.
Эта короткая стычка задержала небольшой караван на час, но, позволила впервые опробовать разработанную тактику боя в пустыне, на марше. До этого времени взводу приходилось только штурмовать редкие селения, вести бой в пешем порядке. Стрельба из транспорта изучалась лишь в тренировочном лагере, холостыми патронами. Сегодняшними результатами подпоручик остался не доволен, на каждого убитого оборванца пришлось пять выстрелов из ружей и карабинов, не считая пулемётных лент. С такими затратами боеприпасов до Мекки не добраться, дай бог, на Медину хватит. А идти к побережью за подкреплением и боезапасом — означало терять время и делиться победами. Соседи могут опередить и придётся заниматься тыловым обустройством. Дело, конечно, важное, но, бароны фон Шмелинги всегда были первыми, и уступать право первым захватить оба мусульманских святилища — Медину и Мекку, подпоручик никому не собирался.
Вскоре, после погрузки трофеев и создания небольшого табуна позади отряда, в виде трёх десятков верблюдов, колонна двинулась дальше. Визуальная разведка ничего не показала, потому впереди отряда отправились два отчаянных шваба, гарцуя на трофейных конях. Подпоручик скомандовал прибавить скорость движения, надеясь добраться до Медины к завтрашнему вечеру, если не раньше. Оставалось им пройти чуть больше двухсот вёрст, при средней скорости движения порядка двадцати вёрст в час. Главное, не сбиться с караванной тропы, хоть и узка, да хорошо заметна.
Фон Шмелинг внимательно глядел вперёд, высматривая возможные опасности, и, неожиданно вспомнил, как год назад очередной раз развернул свою судьбу на сто восемьдесят градусов. Тогда, после трёх лет успешной работы на горно-обогатительной фабрике, он вернулся домой, выкупил родной замок на заработанные средства, намереваясь остепениться. Ремонт, налаживание хозяйства, некоторое время доставляли радость, удовольствие от возвращения к молодости. Но, быстро надоели, сонная жизнь австрийской провинции слишком контрастировала с проведёнными на службе у русов тремя годами активной работы. Несколько поездок ко двору эрцгерцога не принесли удовлетворения, там неслась своя жизнь модных новинок, сплетен и постоянной зависти.
К Максу, выкупившему заложенный замок, побывавшему в плену у русов, относились по-разному. Девицы ахали и восхищались, откровенно набиваясь замуж за перспективного жениха, работавшего у русов! Значит, будущий муж вполне способен свозить свою избранницу в Петербург, истинный рай на земле. Да и возможность получения русского гражданства у фон Шмелинга выше, нежели у любого записного жениха в Вене. Он столько лет прожил в Новороссии, ещё годик-другой, и славный город Петербург станет доступен мадам фон Шмелинг, кем бы она не была. Однако, женитьба пока не входила в планы молодого барона, тем более, без особой любви. Тут на него здорово повлияли друзья-русы, оценивающие людей по делам, а не званию и доходу. Невольно Макс сравнивал своих приятелей в Новороссии и светских угодников при дворе эрцгерцога. Увы, не в пользу последних.
Впрочем, фон Шмелинги никогда не блистали при дворе, предпочитая военную службу или опалу. Поэтому, узнав о формировании германского корпуса в Веймаре, в Новороссии, Макс без сомнений отправился туда. Оставил необходимые распоряжения по хозяйству управляющему, поселил в замке для присмотра троюродную тётушку, забрав её из Вены, где та прозябала в домике на одно окошко. Да, отправился в Веймар, прихватив верного денщика, и, не прогадал. С учётом опыта работы в Новороссии, Максу удалось проскочить первый офицерский чин прапорщика, получить погоны с двумя звёздочками подпоручика и усиленный взвод под командование. Подполковник Строгов несколько раз проверял взвод фон Шмелинга на занятиях и манёврах, после чего доверил ему двигаться на острие главного удара русских войск, в направлении Медины и Мекки.
Только через две недели, без особого сопротивления захватывая арабско-турецкие селения, подпоручик сообразил, что основная тяжесть сражений придётся на те подразделения, что идут севернее, вдоль долины Евфрата. А здесь, в глубине пустыни, его усиленный взвод при умелом командовании способен справиться с любым врагом. Ибо, в условиях безводья и бездорожья, собрать отряд более нескольких сотен всадников или пехотинцев, дело немыслимое. С подобными группами сопротивления фон Шмелинг разберётся, безусловно, имеющимися силами, тут подполковник Строгов не ошибся.
— И только пыль под сапогами, с нами бог и с нами знамя, и, тяжёлый карабин наперевес. — Внезапно всплыли в памяти Макса слова магаданской военной песни, часто напеваемой русскими ветеранами. Пыль действительно стояла столбом, поднимаясь не от сапог, правда, а от колёс грузовиков. И эти столбы сносил ветер, образуя за колонной длинный буро-жёлтый хвост пыльного воздуха. Машины неторопливо двигались на юг, в сторону Медины, а подпоручик фон Шмелинг размышлял, откуда у магаданцев старая песня о войне в пустыне и с карабином? В пустыне русы до сего времени не воевали, карабины русская армия получила не больше семи-восьми лет назад, до этого их просто не было. Неужели действительно далеко на Востоке есть царство Магадан, и все новинки русов принесены оттуда? Какими же силами обладает это царство, если горстка его подданных разгромила одну за другой сильнейшие европейские армии без потерь?
Макс вспомнил свою поездку в Петербург, обилие необычных механизмов на улицах русской столицы. Трамваи, велосипеды, самоходные катера, многочисленные уличные часы, фонтаны, воздушные шары. Затем улыбнулся, погладил ложу своего карабина, лежащего на коленях, с таким оружием русы захватят весь мир, если захотят. Правильно поступил он, барон фон Шмелинг, когда пошёл служить в русскую армию, он сможет многого добиться на службе у непобедимых магаданцев. И, как подозревал подпоручик, нынешняя операция по захвату Аравийского полуострова — лишь первый шаг в будущем послужном списке его побед. Плавно покачиваясь на сиденье, командир усиленного пехотного взвода продолжал смотреть вперёд, с каждым часом приближаясь к первой тактической цели маршрута — городу Медине.
Почти в это время, на полтысячи вёрст южнее эскадра адмирала Хесселя подошла к йеменским портам, высаживая казачий десант. Операция по десантированию проходила одновременно на всём южном побережье Аравийского полуострова. Сотни казаков и пехотинцев привычно захватывали набережные, разоружая немногочисленную стражу. Пока часть десантников контролировала порты, основные силы русов торопились занять важнейшие городские объекты. Дома султанских наместников, торговые склады, казармы и рынки, господствующие высоты и все самые важные в отдельно взятых городках строения. Где-то это был дом уважаемого кади, фактического городского правителя. Где-то важнейшим объектом становился дом казначея, с пристроенным хранилищем городской казны. Несмотря на полтора века владычества, Оттоманской империи не удалось навести единообразный порядок в своём аравийском вилайете. Немногочисленные арабские общины, как и тысячелетия назад, ненавидели соседей, грабили проезжие караваны, воевали друг с другом по давно забытому поводу.
Дикари, одним словом, и, никакая Медина или Мекка не могли изменить образ жизни бедуинов-кочевников. Как и само мусульманство, практически выросшее из бедуинского образа жизни, религия скотоводов и кочевников. Привычка регулярных перемещений кочевников по пустыне, в поисках новых пастбищ, в Коране трансформировалась в необходимость хаджа для правоверного мусульманина. А запрет на проживание в священных городах Медине и Мекке для христиан, иудеев и прочих отступников веры, продержался почти тысячу лет. Правда, по большей части своей стойкостью запрет поддерживала сама бесплодная земля Аравийского полуострова, с редкими соляными копями и ещё более редкими оазисами. Возможно, оба священных магометанских города не избежали бы нападений, подобных многочисленным захватам Иерусалима, христианского святилища. Но, природа помогала, расположив Медину и Мекку вдали от оживлённых торговых путей, вдали от побережья, в неудобных для передвижения по суше краях.
Несмотря на многочисленные религиозные войны, продолжавшиеся в конце шестнадцатого века, основными причинами большинства этих войн оставались экономические. Кто-то, как испанцы, просто грабили свои колонии в Америке и Европе, попутно насаждая католичество, прикрываясь при этом святой церковью. Кто-то, как гугеноты во Франции, прикрывался скромностью и благочестием, в надежде ограбить католиков и получить экономические преференции в виде захваченных морских портов с огромными доходами. Персы воевали с турками, попутно истребляя армян, грузин и прочих курдов, отнюдь не по причине разного подхода к мусульманству, хотя шииты и сунниты яростно раздували свои противоречия. Отнюдь, так же непримиримо персы воевали с византийцами тысячу лет до этого, или с греками две тысячи лет назад. Дело было не в религиях, которые за века успели измениться до полного исчезновения. Дело было в экономике, в праве владения торговыми путями из богатой Индии в нищую Европу.
Потому и рискнули русы захватить Аравийский полуостров, что, кроме сомнительных религиозных ценностей, огромная территория в шестнадцатом веке не представляла ни для кого экономического интереса. До середины двадцатого века Аравия останется нищей, бесплодной пустыней, пока американцы не найдут там нефть. Только морские порты Йемена и Омана смогут продержаться несколько веков в относительном достатке, благодаря пиратству и морской торговле. В эти приморские города, и высадили десанты, русы осенью тысяча пятьсот девяносто шестого года, за несколько дней полностью захватив все порты побережья Аравии. Эскадра адмирала Хесселя вышла в дальний поход ещё весной, в составе двадцати крупных кораблей с двумя катероносцами, по десятку самоходных катеров в каждом. В составе эскадры, двигавшейся экономичным ходом, шли два транспортных судна, гружёных бочками с бензином.
Последней нормальной стоянкой русских моряков был южноафриканский порт Южный, где в освободившиеся после выгрузки заказанных товаров трюмы загрузили больше сотни бочек молодого африканского вина. Пусть не отвечавшего всем меркам знаменитых греческих или итальянских напитков, но, вполне приятного на вкус, особенно в жарком пустынном воздухе аравийского побережья. Несмотря на формальную глубокую осень, температура воздуха не опускалась ниже двадцати семи градусов. Северянину Хесселю такая зима не доставляла удовольствия, однако, наличие неплохого виноградного вина из порта Южного, здорово смягчало солёные морские эпитеты адмирала.
Сидя в удобном кресле на капитанском мостике флагмана «Адмирал Нахимов», русский адмирал со скучающим лицом смотрел на берег. Там, под руководством офицеров, спокойно и планомерно, происходило ограбление бывших городских властей и заезжих купцов. Местных работяг, торговцев и мастеров, русы демонстративно не трогали, подчёркивая, что своих подданных не грабят. Зато священнослужителям пришлось туго, всем им, от последнего муэдзина до уважаемого городского кади, новая власть предоставила на выбор два варианта будущего. Либо креститься в православие и заняться привычной работой священнослужителя в православной церкви, либо перебираться на континент в течение недели. Тех, кто не примет решение, русы перевезут сами, бесплатно, но, исключительно в свои колонии, где мусульман нет и работать придётся руками. Поэтому в городке начиналась паника, которую с нескрываемым любопытством наблюдали простые люди. Муллы многочисленных мечетей метались по Адену, судорожно собирали имущество и договаривались с купцами.
— Нет, коллега, это совершенно отдельные виды дронта, — громкий разговор донёсся до слуха Хесселя. Адмирал взглянул на палубу, где сразу трое учёных громко спорили, размахивая зажатыми в руках курицами. Ну, не совсем курицами, а нелетающими голубями, весьма жирными и наглыми, наловленными за три дня стоянки на острове Маврикии, пока пополняли запасы воды и свежих фруктов.
Хессель с улыбкой наблюдал за яростным спором профессоров, навязанных ему ещё в Петербурге, лично наместником. Два десятка учёных биологов со студентами здорово развлекали моряков и десантников за время путешествия. Не только своей неуклюжестью, но и весьма занимательными лекциями о растениях и животных. Когда дело касалось науки, профессора и студенты преображались, превращаясь из рассеянных, неуклюжих чудаков, в активных, умных, наблюдательных и резких хищников. Их лекции открыли много нового бывалым морякам, не только о сухопутных животных и растениях. Даже адмирал, выросший на море, с интересом узнал, что обычные речные угри мечут икру в Саргассовом море, откуда их личинки плывут к Европе, чтобы прожить в реках несколько лет.
Мало кто из моряков и казаков задумывался, куда улетают птицы осенью, оказывается, в Африку! А коростель, известный обитатель болот, каждые полгода проходит пешком в Индию, затем обратно, проходя тысячи вёрст по болотам и степям. Много интересного рассказывали за время плаванья учёные биологи, приобретя в моряках и десантниках благодарных слушателей. Потому, за две короткие стоянки в бухтах Мадагаскара и Маврикия, сотни моряков и казаков завалили своих учёных лекторов добычей. Биологов интересовало буквально всё: растения и насекомые, животные и птицы, плоды и саженцы, речная живность и прибрежные крабы с ракушками. Пойманную добычу биологи сортировали, не теряя времени на сон, поражая своим азартом даже бывалых казаков.
Набранная на берегу, добыча быстро заполнила ледники в трюмах, заранее приготовленные клетки и банки с водой. Насекомые и бабочки тут же высушивались студентам, чтобы занять своё место в специальных коробках, распятыми на иголках. Семена сортировали и раскладывали в загруженные в Петербурге холщовые мешочки и коробочки, саженцы сразу высаживали в местную почву. После этих стоянок, дальнейший поход превратился в какую-то смесь, детского дома и зоопарка. Ибо биологи ухаживали за своими растениями и животными, рыбками и птицами, словно за родными детьми. В буквальном смысле, круглые сутки, оставляя каждую ночь дежурного студента, чтобы проверять состояние живых трофеев. Едва прибыв в Аден, учёные засыпали адмирала просьбами о скорейшей доставке к Суэцкому перешейку собранной коллекции. Тот сообщил по радио их просьбы командованию и ждал ответа, а неутомимые биологи дружно отправились в городские окраины в поисках новой добычи. Только самые важные персоны — профессора, предпочли изучать имеющуюся добычу, нежели глотать придорожную пыль. Они-то и отвлекли Хесселя от утреннего моциона на мостике, под парусиновым тентом.
Стоянка в порту не прошла спокойно, буквально на третий день русской оккупации пронырливые местные моряки активно включились в эвакуацию мусульманского духовенства и беглого турецкого чиновничества. Цены на проезд в кораблях взлетели до небес, наиболее шустрые капитаны шебек успели отплыть с первыми беженцами в сторону Африки. Небольшой городок Аден едва насчитывал полтора десятка тысяч жителей, но, поднятая муллами паника выглядела так, словно уезжать собираются вдвое больше жителей. Не добавляла спокойствия и организованная погрузка конфискованных у турецких купцов и властей ценностей на русские корабли. Ибо объём захваченных восточных товаров превзошёл все ожидания. Склады ломились от обилия шёлковых тканей и восточных пряностей, от изделий индийских и китайских мастеров, накопленных за последние годы.