В камине еще тлели угли. Он подбросил дров, раздул веселое пламя и немного погрелся, распуская то одно, то второе крыло. Принца не отпускало странное чувство, будто за ним следят. Адам потряс головой.

Что за чушь?

Он потянулся, почесал когти о камни. Еще раз выглянул во двор. Погреться или лететь к кораблю? Заколебавшись, принц вспомнил о времени. Поскольку до рассвета делать было нечего, он решил спуститься в зал и порисовать. Адам любил рисовать. Краски закончились еще семь лет назад, с тех пор он рисовал углем. Это дало ему навык стремительной гравюры, и порой он сам поражался, как удачно выходили некоторые наброски.

В зале странный запах был сильнее. Адам ударил кремнем о каминную полку, раздул огонь. Побросав в камин целую кучу дров, он подождал, пока пламя разгорится, положил перед собой белую мраморную плиту и улегся на пол рядом с очагом. В прыгающем свете костра его охватывало ощущение нереальности, желание совершить нечто… нечто… нечто невозможное. Адам не понимал, что это и есть столь часто воспеваемое в книгах вдохновение. Он редко воспринимал литературу как отражение реальности.

Подняв кусок угля, принц задумался. Что нарисовать? Он вспомнил о корабле, и решение было принято. Взглянул на мрамор. Перед мысленным взором Адама тот превратился в синее море, где плыл неописуемо прекрасный белый парусник. Принц затаил дыхание.

Быстрыми штрихами набросал контуры корабля, двумя движениями обозначил парус. Легкое касание уголька – и под кораблем протянулась гладь океана. Развернув «кисть» широкой стороной, Адам превратил контурный рисунок в гравюру. Отодвинулся, посмотрел. Нет, чего-то не хватает.

Добавил на задний план свой остров, каким он видел его с высоты.

Картина стала хороша, но ему опять чего-то не хватало. Адам задумался.

Покой… Вот что мешает. Картина была слишком спокойная. По ровному морю плыл корабль, в небе парили чайки. А так не бывает!

– Жизнь – борьба со штормами… – прошептал Адам.

И взметнулась угольная пыль.

Час спустя он приложил плиту к стене, отступил на шаг и осмотрел свою картину. На душе было тепло и радостно. Парусник на рисунке отчаянно сражался с ветром, чуть затемненная поверхность формировала ощущение грозовых туч. Неожиданная белая нить мрамора поразительно походила на молнию, хотя спроси любого, где сходство, – и все промолчали бы. Из вулкана на горизонте поднимался черный дым, картина дышала тревогой и опасностью. Адам долго смотрел на свое творение.

– Так оно и будет… – прошептал он едва слышно. – В день, когда я решусь, будет шторм!

Тихий шорох привлек внимание принца. Он обернулся. В дальнем конце зала, во тьме, какое-то животное поспешно спряталось за кучу обломков.

Адам принюхался. Да, тот самый запах. Он улыбнулся.

– Похоже, у меня появились гости?

Принц неслышно двинулся вперед.

Животное замерло за рухнувшей стеной. Адам не мог туда пролезть, а пугать гостя не хотел. Поэтому он, недолго думая, сходил к камину за остатками козы и положил кость на пол как можно ближе к обломкам. Сам же вернулся к огню. Расположившись поудобнее, принц уложил голову на хвост и принялся ждать, прищурив глаза. Он рассчитывал, что животное посчитает его спящим.

Ждать пришлось долго. Адам уже собирался вставать, когда шорох заставил его застыть на месте. Животное осторожно выглянуло из-за обломков. В темноте было плохо видно, поэтому Адам перевел глаза на тепловидение и…

Зверь оказался довольно большим, с леопарда размером. Он напоминал человека. Очень напоминал. Так напоминал, что Адам вернул обычное зрение и едва не закричал.