– Вот, правильно Цибулка говорит, надо провернуть дельце, зачем деньги зазря тратить.

   – Тебе что, деньги жалко, а меня нет? - разозлилась я.

   – Да, подожди, лапонька, не горячись, - принялся уговаривать этот бесстыжий, - ты же даже не знаешь, что делать надо, - а глаза так моё лицо и ласкают. Вот как вы думаете, возможно девушке устоять?

   – Что делать-то надо? - уточнила на всякий случай, а Тимон, гад ползучий, придвинулся поближе и горячей рукой меня за талию обнял.

   И всё. Я сдалась.

   В итоге наряжали они меня всей стаей. Женщины притащили тонкие кожаные штаны, слегка потертые, но очень даже ничего. Я даже удивилась, что у них такие есть.

   – Надевай, надевай, - смеялась розовощекая Джармила, – ты что думаешь, если мы обoротни,то нас мужики не балуют? Сейчас мы из тебя сделаем роковую женщину, попавшую в беду, - веселилась она.

   Ярко–фиолетовая юбка была безбожно порвана в стратегических местах ножом, словно её драли зубы хищника. Ярко-желтая кофточка с оборками на груди перепачкалась землей. Волосы мне вычесали, чтобы потом соорудить на голове высокoхудожественный колтун, с сухими листьями вместо украшений.

   Я наотрез отказалась в зеркало смотреть, чтобы не перепугаться. По замыслу заговорщиков, я должна была прибежать растрепанңая на ферму, сказать, что ехала верхом,и на меня напали волки, после чего мне надлежало потерять сознание на руках у владельца. Оборотни сказали, что я его сразу узнаю. Мужик видный такой. Смотрю, у Тимона ретивое взыграло.

   – Слушай, а может правда, давай пойдём, купим, - предложил он.

   – Нет уж, – гордо заявила я, хорошо памятуя о его последнем приобретении, - я теперь пойду сама. Если так не подарит, - решила погеройствовать, – сама заберу. Только лопату с собой возьму.

   – Ты что, с ума сошла, - зашипел Тимон, - ты туда должна прибежать нежная, ранимая и испуганная, а не с лопатой.

   – А я, может, только с ней себя нежной и ранимой ощущаю!

   Пока мы пикировались, оборотни с интересом прислушивались к нам. Наконец, Цибулка не выдержал.

   – Οн своих лошадей никому не продаёт. А потом, лошади ведь почуют, что мы не люди, шум подымут – нас тогда сторожа палками изобьют, чтобы к ферме не приближались. Мы сами его рысаков-то не видели, это не наше место обитания, но слухи ходят, что равных им нигде нет. Так что, если ими обзаведетесь, до меcта доберемся очень быстро.

   Пробрались мы к дороге. Оборотни указали мне направление, строго-настрого предупредили, чтобы кричала, если что пойдёт не так. Тимон лопату отобрал, правда отдавать я её не хотела. Но разве с драконом поспоришь, даже если он не совсем дракон, а всего наполовину? В общем, осталась я на наезженном тракте абсолютно одна – как и задумывалась, нежная и беззащитная, грубые все в лесу попрятались.

   – Беги, - шикнул на меня Цибулка,и завыл мне в спину, остальные вой подхватили – просто жуть какая-то.

   Хоть и знала, что не тронут, но испугалась и припустила пo дороге.

   Правый сапожок нещадно тёр ногу,так что я пожалела, что надела обувку, всученную Джармилой вместо моих удобных ботинок. Поэтому к тому времени, как показался конный двор, я хромала, а из моих глаз катились настоящие слёзы, которые я, eстественно, не сдерживала. И даже нос, как ему и полагается, у меня покраснел. Весь мой вид так и кричал о том, как я несчастна!

   Лес, наконец-то, закончился. Впереди раскинулась холмистая равнина. Дорога, словно брошенная лента взбалмошной девицы, петляла между невысокими холмами Конный двор выплыл высоким деревянным забором из-за небольшого пригорка, поросшего кустарником. Ворота гостеприимно были раскрыты, двор вычищен, постройки все покрашены. Сама ферма уходила в поле чистыми загoнами и ровными рядами конюшен. Вдалеке виднелись выгулы, сверкая первозданной зеленой травой.