Трясущимися руками я пролистала блокнот и нашла в нем записку. Почерк матери я узнала сразу же. Строки исчезали , как только я их успевала прочесть и появлялись новые.

«Они решили, что ты станешь подходящей жертвой для процветания города. Хозяин пожелал твоей невинной крови. Но она - не вода. Ты носишь в себе отголосок силы истинной ведьмы. И дарить ее псам я не позволю. Твой пирог, которым ты попытаешься отравить меня, достанется своре. Они уснут, и ты сможешь уехать. Мы обе станет свободными. Разве не об этом ты мечтала?»»

Перед глазами дрогнула мутная пелена и я резко смахнула ее ладонью.

«Я отпускаю тебя. В книжке ты найдешь адрес, если приложишь в нужном месте ту дурацкую пуговицу. Да, я всегда знала. И прежде чем ненавидеть меня…»

Далее строка оборвалась, словно мать передумала писать. Затем появились новые слова: «Сейчас. Выходи. Ступай налево от крыльца и увидишь на стоянке мою машину. Направляйся на юг. Не гони слишком сильно. Мотор может не выдержать. Я должна была тебя любить. Но не сумела. Так бывает.»

Больше чернила не проявились. Листок оставался чистым. Я бережно вернула его в блокнот, вложив между страниц, и только в этот момент поняла, что шум за стеной стих.

Кий я не отбросила. Стиснула его в ладони на манер копья и направилась прочь. За дверью мне открылась жутковатая картина. С десяток пьяных мужиков в кожаных куртках валялись где придется. В центре комнаты стоял стол, на котором находились коробки с кусками пиццы, картонные упаковки из-под пива и темные полупустые бутылки. Между ними я заметила знакомое полотенце. Оно выглядело слишком неуместным в созданном бардаке. Именно на этой ткани чуть раньше я подала матери пирог. Видимо его забрали из дома вместе со мной, в виде трофея. Мама позаботилась. Впервые я ощутила какое-то подобие благодарности к этой женщине. Она все же нашла возможность мне помочь. И плевать, что причиной было ее желание насолить «псам» и не делиться своей кровью с городом. Я почти свободна!

Выскользнув наружу, я направилась в сторону парковки и действительно увидела знакомую машину. Уселась в салон и выдохнула. Потом завела мотор. До последней секунды во мне не было уверенности, что все получится. Но спустя минуту я вырулила на дорогу и направилась в сторону выезда с южной части города. Я была на пути в новую жизнь. У меня появился шанс начать ее.

***

Машину мне пришлось оставить на парковке придорожного мотеля. На заднем сиденье обнаружилась линялая пляжная сумка. В ней оказалось небрежно свернутое платье голубого оттенка с крохотными белыми цветочками на подоле. Оно принадлежало моей матери, хотя та не носила его из-за слишком скромного выреза на груди, отделанного вязанным старомодным кружевом.

Также там нашлись истоптанные выцветшие балетки, упаковка дешевого хлопкового белья с биркой спортивного магазина, потрепанная косметичка с остатками зубной пасты, щетка в картонной упаковке, крохотный кусочек мыла, пачка влажных салфеток, несколько шпилек и солнечные очки с царапинами на стеклах. Также тут был конверт с моим свидетельством о рождении, аттестатом об окончании школы, несколькими купюрами и горстью монет. Эти деньги в доме матери лежали в вазе в холле, чтобы можно было расплатиться за свежий творог, который по утрам завозил молочник.

Поразмыслив, я поняла, что тут нет ничего из моих личных вещей. Скорее всего, мать закинула в старую сумку то, что попало ей под руку из своих вещей, несколько новых совсем уж личных принадлежностей, немного наличности. А также документы, которых я никогда не касалась.

Повинуясь инстинктам, я сбросила с себя всю одежду и облачилась в вещи, которые приготовила для меня дальновидная ведьма. Платье оказалось немного помятым, но ладно село на мою фигуру. Зато обувь была впору. Тем более не очень уместно, если я вышла из машины, как и была – босой.

Волосы я разобрала пальцами и собрала в узел на затылке. Затем скрепила крохотными шпильками и лишь потом заметила деревянную палочку с резьбой и нефритом, которой мама часто укрощала свою прическу. Странно, что она отдала ее мне. Ведьма никогда не делилась тем, что было ей дорого и нужно.

Однако, я решила подумать об этом позже, когда буду подальше от этого места.

Также на заднем сидении оказалась забытая матерью, выцветшая от солнца и времени шляпа из тонкой соломки.

В самый последний момент я вспомнила о блокноте, который остался в ворохе моих вещей. Сунула его в изрядно похудевшую сумку, забросила потрепанный ремень через голову и направилась к видимой чуть поодаль автобусной билетной кассы.

Там уселась на прогретую солнцем скамью и принялась рассматривать вывеску с расписанием маршрутов. Названия населенных пунктов мне ни о чем не говорили. Пара из них показались знакомыми по той самой старой карте, что осталась в моей комнате.

Вспомнив совет матери, я распустила плетеный браслет, снятый в запястья. Между цветными нитями, тонкой полоски коры дуба и вощеного шнурка нашлась крохотная пуговка, которая потеряла свой изначальный красный цвет. Сейчас она была бледно-розовой и походила на почти истаявшую таблетку шипучего витамина. Блокнот оказался на моих коленях, и я рассеянно принялась осматривать его обложку. Оставалось надеяться, что Ирма не ошиблась и мой талисман и впрямь может оказаться полезным.

На обложке прямо поверх надписи краской «Записки» нашлась странная вмятина на букве «А». Я вложила пуговичку во вдавленный участок ткани и что-то под ним хрустнуло. Открыв книжку, я с удивлением обнаружила, что обложка расслоилась, обнажив до того приклеенную к форзацу страницу. Незнакомым бисерным почерком на кремовом листе было написано: «Дорогая Марьяна. Я очень надеюсь, что однажды ты сможешь прочесть это письмо. Мне бы хотелось принять тебя в своем доме гостьей или компаньонкой. Ты единственная моя родственница и наследница, от которой я не откажусь. Несмотря на твои способности или их отсутствие. Твоя тетушка Рита Волковски.»