И не только чутье верит ему.
Орган-предатель – он же сердце – тоже судорожно сжимается от мысли, что нас с драконом нарекли друг другу сами небеса. Этому глупому бесполезному моторчику радостно.
Оно понимает, что метка истинности обещает и безудержную страсть, и блаженство любви, и крылья счастья, и еще кучу всего в наборе. Такого, что о-го-го! Но!
Нельзя забывать, что это все-таки привязка.
А в моем случае – ещё и приговор!
Эзер никогда не отступит от меня. Не отпустит. Потому что драконы свое не отдают. Тем более Рисс.
А я теперь – его.
И если раньше я могла надеяться, что своим упрямством отобью у него желание возиться со мной, то теперь точно понимаю, что это не сработает.
Это чувства могут остыть, исчезнуть с годами, но не связь истинных. Она практически нерушима. И если дракон решил, что его истинная – я… тушите свет.
Как меня угораздило так смачно вляпаться? Почему это произошло именно с моей несчастной тушкой?
Когда, черт подери?
Эзер:
– Ну и кто это у нас?! – Рекил не изменял своей раздражающей форме приветствия. Однако ноги со стола при виде меня моментально убрал и сел как подобает. – Я думал, ты уже забыл дорогу в отдел, – продолжал он. – Ну, что за информатор тебя искал?
Информатор. Как же!
– В следующий раз проверяй, от кого получил донос, прежде чем передавать его мне, – распорядился я, усаживаясь за стол. Запылился. Правда, давно тут не появлялся.
– Что? Пустышка? – догадалась Мари. Причем попала в цель дважды. Подобрала идеальное слово, сама о том не подозревая.
– Зельда, – сказал я лишь имя, и у сестры отпали все вопросы.
– Вот же неугомонная, за два года не сдалась, – начала она шипеть себе под нос, разливая чай по кружкам.
– А мне? – возмутился Рекил, когда Мари обделила его вниманием и чаем.
– Сам возьми, – фыркнула она. – И печенек захвати.