Он даже не пытался скрыть обиду.

– Дискредитировать тебя? Мои поцелуи тебя дискредитируют?

Она, должно быть, почувствовала опасность в его голосе. Нервничая, пригладила волосы, пальцы другой руки дотронулись до висящего на шее медальона.

– Не надо строить из себя мачо, – заявила она с досадой.

– Я не строю.

Презрение сквозило в каждом его слове.

Она фыркнула.

– Конечно, не строишь. Каждая клеточка твоего тела – это альфа, ты чертовски притягателен. Неужели тебе не известно это? В таком случае ты склонен к самообману еще больше, чем я предполагала. Но, как бы то ни было, я не собираюсь становиться твоей игрушкой. Ни секунды дольше. Я наемный работник, а значит, в отличие от тебя, не располагаю трастовым фондом и алмазной компанией, куда смогу вернуться, если потеряю должность в академии за ненадлежащее поведение. Карьера здесь – все, что у меня есть, и я не позволю тебе это испортить, как ты испортил…

Он схватил ее за локоть, в этом прикосновении уже не было ничуточки неги и томления. Пальцы сдавили жестко, до боли.

– Испортил наши отношения? – спросил он ехидно. – Насколько я помню, это сделала ты.

– Не сомневаюсь, что ты запомнил все именно так.

Она многозначительно взглянула на руку, сжимающую ее едва ли не до синяка, он разжал пальцы.

– Я знаю, что ты задумал. Хочешь сделать так, чтобы я оказалась в беде. Но у тебя ничего не выйдет. И я не хочу, чтобы ты трогал меня снова. Так что давай вести себя так, будто ничего этого не было. А еще лучше иди к черту.

Она прошла мимо него и растаяла, словно призрак, в пурпурном мареве из шелка, запаха «Шанель № 5» и праведного негодования.

Он не был уверен, что это не завело еще больше.

Она сошла с ума. У нее случился нервный срыв. Или удар. Она не знала, какая именно причина подвигла ее на этот поступок, но иного, здравого объяснения произошедшему на балконе не находилось. Никаких иных причин упасть в объятия Марка и нежиться прикосновениями его губ! Будто с момента разрыва отношений миновало шесть минут, а не шесть лет. Будто он не расправился с ней самым жестоким способом.

Она понимала, какую роль играет сексуальное влечение. Будучи парой, они не могли ни на секунду оторваться друг от друга. Но что послужило основой этой страсти: уважение и любовь или неприязнь и недоверие, которые они чувствовали сейчас?

И все-таки она позволила ему поцеловать себя. Позволила прикасаться, ласкать и едва ли не довести до оргазма. Это просто смешно. Хуже того, саморазрушительно! Ей было стыдно за себя, за свое тело, с готовностью отозвавшееся на его ласки после того, сколько боли он ей причинил. И после боли, которую причинила она.

Марк наблюдал за тем, как она возвращалась к Гидеону. Иза чувствовала это, не оборачиваясь. Он ощупывал взглядом ее спину, бедра, роскошные ягодицы, снова спину. Это ощущалось как физическое прикосновение, электрический разряд по всему телу.

Когда она добралась до Гидеона, ее трясло от пережитого и обвинений, которые она обрушивала на себя. Как можно было так поступить? Если хотела сделать карьеру, следовало остаться на вечеринке, пить шампанское и ждать своей очереди поговорить с президентом ювелирной академии. А что сделала она? Сбежала! Надо было немедленно бежать и не позориться перед этими милыми людьми. А лучше вообще исчезнуть до того, как ей взбрело в голову броситься на Марка и практически умолять его взять ее прямо на балконе!