Через двадцать минут пути околели не только колени и нос, добавилось покалывание в многострадальных бёдрах, их жизнь точно не готовила к сибирскому морозу. Я перестала чувствовать кисти рук, на ногах пальцы нещадно ломило. Дышать было больно и одновременно холодно. Я не могла вдохнуть и выдохнуть. Далёкие фонари кружились и расползались, прячась под снегом, залепляющим глаза.
Шлёпнувшись на чемодан, я достала телефон, закоченевшими пальцами попыталась набрать номер Агриппины, Даши, мамы, МЧС, господа бога или чёрта – без разницы. Сенсор не срабатывал на морозе, пришлось греть дыханием сначала палец, потом телефон. Экран вспыхнул, показав привычную заставку, слабенькую шкалу связи и значок «Е» в строчке уровня сигнала интернета. Обозначения себе нещадно льстили, ни связи, ни интернета не было.
На Агриппину, Дашу, чёрта, бога и здравый смысл полагаться не приходилось. Я продолжила упрямо толкать чемодан впереди себя, собирая на ходу снег, как снегоуборочной машиной. Тащить за собой волоком не выходило, колёсики вязли в снегу.
Вы бывали в открытом космосе? Я была. В тот момент, когда погасли все фонари разом – и редкие вдоль дороги, и покачивающиеся вдали огоньки жилого посёлка, – я очутилась в открытом космосе. Чёрном, бездонном, студёном, до одури пугающем.
Фонарик на телефоне несколько раз вспыхнул, экран сообщил о низком заряде. Не успела я переключиться в режим экономии энергии – в такой момент смартфон даже с отсутствующей связью воспринимается, как верный наперсник, – аккумулятор стремительно разрядился. Что рассказывали на уроках про ионы лития, внедряющиеся в кристаллическую решётку углеродного материала, и обратно перемещающиеся к аноду? Холод действительно нарушает этот процесс. Лучшего времени для лабораторной работы не найти.
Я сидела на чемодане, чувствуя, как паника, накатывающая волнами, сжимает грудную клетку, не давая выдохнуть воздух. У меня несколько лет не случались астматические приступы, но испытав подобное хотя бы раз, эту дрянь невозможно ни с чем перепутать.
В темноте я упала на четвереньки, пытаясь вытолкнуть, выхаркать воздух из лёгких, не обращая никакого внимания на снег и холод. Лишь головокружение, всепоглощающий ужас, боль. Помнила, где-то в рюкзаке болтается ингалятор, понимала – нужно его достать во что бы то ни стало. Необходимо! Но всё, что могла – раскачиваться на коленях, упираясь руками в снег. Рюкзак же давил мне на спину, содрогаясь от моего удушающего кашля.
Приближающиеся огни я помню плохо, как и последующие события. Шум моторов отдавался в голове, распирая виски, желудок содрогался в такт с хриплым, свистящим, сводящим с ума дыханием.
– Жива, жива, мартышка! – мужской раскатистый голос показался мне громом. – Ничего, продержись чуток, – продолжал урчать голос, в унисон с шумом ветра в проводах и гудением моторов. – Держи-ка её, – крикнул мужчина куда-то в сторону. Я не пыталась разогнуться, продолжая с остервенением выхаркивать воздух.
Меня подняли, как тряпичную куклу, укутали во что-то меховое и огромное, крепко удержали. Мне удалось немного расслабиться, повиснуть на сильных руках, на мгновение показалось, что приступ отпускает. Рёв мотора отзывался во всём теле, на краю сознания я понимала – скорее всего, это снегоход, точно определить не могла, да и какая разница, хоть сани Санта-Клауса.
– Придерживай мягче, оболтус, – послышался всё тот же голос.
– Вы ангел? – выхрипнула я в сторону голоса.
– Моя жена с тобой бы поспорила, – раздался ответ вперемешку со смехом. – К матери мчи, она знает, что делать.
Потом я видела, как грузная женщина отдавала короткие распоряжения, первым делом найдя ингалятор. Укол я даже не заметила, как и не придала значения тому, где я, кто меня раздевает, что происходит.
Я могла дышать. Вдыхать и главное – выдыхать. Спустя непродолжительное время, укутанная в тёплое одеяло, чьи-то носки и своё худи, я уснула безоблачным сном младенца.
Глава 4
Мы уже выпили по две чашки чая, заедая приличной порцией шарлотки, когда дверь снова открылась, и на пороге появилась женщина. Её я узнала сразу, хоть накануне лица не запомнила.
– Вот и гостья наша проснулась, – с улыбкой проговорила женщина, выходя из той же гардеробной, что и пятнадцать минут назад дядя Андрей. – Чем девушку потчуешь? – она скользнула взглядом по столу. – И всё? Обед на дворе! – всплеснула руками и отвесила подзатыльник Кириллу.
– Непедагогично, – засмеялся Кир, и я невольно снова залипла на его улыбку. Бывает такое. Ничего особенного в человеке нет, а глаз отвести невозможно. Слопала бы эту улыбку, запивая ароматным чаем. – Скажу тебе по секрету, в холодильнике мышь повесилась, – шутливо продолжил улыбаха. – Я сделал всё, что смог.
– Как мышь? Ольга разве не приходила? – ещё раз всплеснула руками женщина.