После артиллерийской и авиационной обработки нашего переднего края гитлеровцы перешли в атаку. Впереди ползли танки. Дронов насчитал двенадцать машин. Их коробки зловеще покачивались на неровностях местности. По силуэтам Дронов определил: «тигры». Неделю тому назад во взвод дали несколько памяток с описанием нового вражеского танка. Подбитый «тигр» был сфотографирован с разных сторон. На фотографии хорошо просматривалась лобовая часть, борт, корма. Крупным планом была снята пробоина: наш снаряд пронзил броню в ее слабом месте. Стрелки указывали на наиболее уязвимые места танка. Памятка поднимала у бойцов настроение: и хваленых «тигров» можно бить!

А тут они шли близко — не на картинке, а настоящие. «Тигры» двигались ломаной линией и вели огонь на ходу. Стрельба звучала глухо, ослабленная грохотом моторов. Вспышки выстрелов окутывались плотной завесой пыли.

Удар танков пришелся левее позиции пулеметчиков. Дронов бросился к телефонисту, доложил обстановку начальнику штаба батальона.

— Танки прорвались! — кричал он в трубку. — Прошли левее нас!

Он не слышал собственного голоса. А там, на другом конце провода, капитану Житкову стало ясно: младший лейтенант испуган и растерян. Это выдал голос Дронова: он дрожал, а в конце доклада сорвался.

Житков передал:

— Спокойно, Дронов. Танками займутся другие. Сейчас на тебя пехота пойдет. Будь внимателен. Подпусти их поближе и ударь как следует. У вас три пулемета — сила! Любой ценой удержи позицию. Докладывай обстановку. Держись, земляк…

Из окопа Дронов увидел, как из Королевской рощи высыпали вражеские автоматчики. Короткими перебежками они приближались к позиции взвода. Дронов поднес к глазам бинокль. Цепь атакующих оказалась так близко, что он невольно отпрянул назад.

Немцев видели и остальные пулеметчики. Ближе всех к Дронову находился 1-й расчет. Щит пока был снят, он стоял в окопе под рукой: как только пулеметчики откроют огонь и обнаружат себя, щит будет поставлен на место. Дронов чувствовал, как напряжены нервы у подчиненных ему бойцов. У наводчика даже скулы побелели.

Со стороны противника все громче доносились голоса приближавшихся фашистов.

— Взвод, внимание… — протяжно начал Дронов, продолжая вести наблюдение за противником. Бинокль ему уже был не нужен — и простым глазом хорошо просматривались каски и лица гитлеровских солдат. Младший лейтенант оторвал взгляд от вражеской цепи, придвинулся к пулеметчикам. Настало время, и команда сама вырвалась из горла: — Огонь!..

Враз заговорили пулеметные очереди. Они разорвали напряжение, и Дронову с его бойцами стало легче. Люди ощутили: в их руках действительно сила и они бьют врага. Пулеметы захлебывались от огня. Казалось, что и они чувствуют ненависть к врагам, осквернившим нашу священную землю. Длинные очереди не прерывались. Тра-та-та! Тра-та-та! — неслось над окопами густо, напористо. И это «тра-та-та» поднимало дух бойцов, вселяло уверенность в победе. Дронов видел, как падали атакующие. Не удержался, в возбуждении крикнул:

— Свинец-то наш — не сладкий! Молодцы, ребята, коси фашистов!

Наткнувшись на плотный пулеметный огонь, вражеская пехота откатилась назад. Автоматчики залегли и открыли беспорядочную стрельбу. Вскоре, подгоняемые своими командирами, они поднялись и снова пошли в атаку. И снова врага встретил разящий огонь наших «максимов». И опять дрогнула, не выдержала вражеская цепь. Но через несколько минут фашисты пришли в себя и возобновили атаку. Теперь они двигались более осторожно, рассредоточенно.

— Огонь!..

Голос Дронова окреп, в нем зазвучали металлические нотки.

Так продолжалось несколько часов. Когда была отбита четвертая атака, из рощи по взводу ударили фашистские минометы. Мины ложились густо, огонь велся прицельно, и, казалось, от него не было спасения.

— Ложись на дно окопов! — крикнул Дронов, плотнее прижимаясь к неровной сыпучей стенке.

Не обращая внимания на свист осколков, он продолжал наблюдать за полем боя. А из окопов слышались стоны — кого-то не уберегло и укрытие…

И опять шли гитлеровские автоматчики, поддерживаемые минометным огнем. Им, вероятно, казалось, что в окопах уже никого не осталось в живых. Но взвод жил и продолжал бой, несмотря на потери. Теперь уже сам Дронов стоял за пулеметом, сменив тяжело раненного первого номера соседнего расчета. Пальцы крепко сжимали рукоятки «максима», глаза ясно видели цель — новую волну оголтелых фашистов. «Да сколько же там этой нечисти?!» — с бешеной злобой вопрошал себя Дронов, ведя огонь. Он увидел, как от кожуха стали отлетать струйки пара.