* * *

Он проснулся от холода.

Одежда за ночь не просохла, Айртона бил озноб. Он поднялся на ноги, пошагал по песку, не зная, куда идет и зачем, просто хотел согреться ходьбой.

В левом ухе до сих пор гудело, и слышал им Айртон хуже, чем правым. Майор играл наверняка, и страховался на тот случай, если у ночной сцены окажется незапланированный свидетель: пуля скользнула в дюйме от виска, Айртон частично оглох, но кто угодно поклялся бы с рукой на Библии, что выстрелил ему Мак-Наббс прямо в голову.

Он шел и думал, что все повторяется, что так же он шагал по пустошам Северной Австралии, не зная толком, куда идет и зачем. Но все дороги куда-то ведут...

Потом он увидел людей. Они вышли из леса и стояли у него на пути. Восемь человек. Полуобнаженные татуированные тела, татуированные лица. И оружие, много оружия: ружья, копья, палицы. Дикари. Людоеды.

Он не пытался убежать или спрятаться, шел как шел. Прямо к ним. Не дойдя пять или шесть шагов, остановился.

Впереди стоял, очевидно, вождь. Роскошный плащ из птичьих перьев, изощренная сложная татуировка. Остальные были и одеты, и татуированы попроще, зато вооружены до зубов. У вождя была лишь дубинка с навершием из какого-то полупрозрачного камня — возможно, местный скипетр или иной знак власти. А еще Айртон приметил украшение, свисавшее на шнурке, пригляделся: точно, монокль. О судьбе прежнего владельца монокля думать не хотелось.

Первым нарушил молчание вождь:

— Я Кета Хинги, и ты идешь по моей земле. Ты англичанин?

По-английски вождь говорил безупречно, с легким, как показалось Айртону, девонширским акцентом.

— Я шотландец, — сказал он торопливо, — это...

— Я знаю, где это и что это, — перебил Кета Хинги. — Бывал в Глазго, Эдинбурге, Абердине, по горной Шотландии путешествовал. Красивые места, почти как у нас. Откуда ты взялся на моей земле, шотландец? Куда идешь и зачем?

— Я вышел из моря, — ответил Айртон лишь на первый вопрос; он сам не знал, куда и зачем идет.

— Как любопытно... Я только что отправил в море человека, и тут же оно послало мне тебя. Вот и призадумаешься: то ли были правы древние, и natura abhorret vacuum, то ли ты ответный дар Тангароа, владыки морских глубин. Как сам считаешь, человек из моря?

Айртон пожал плечами. Он не имел мнения по этому поводу, лишь надеялся, что дары Тангароа тут не принято убивать и съедать.

— Но ты не ответил, человек из моря, куда идешь и зачем. Когда я спрашиваю, надо отвечать.

К этому моменту Айртон успел придумать ответ.

— Я хочу стать пакеха-маори.