— Твоя плантация горит… а ты стоишь тут…

— Это самые счастливые минуты в моей жизни. Посмотри на себя. Ты расстроена. Вся в слезах. В панике — и все это только из-за того, что ты боялась потерять меня. Пусть это послужит тебе уроком.

— Как ты можешь… сейчас… в такое время…

— На самом деле это очень забавно. Замечательная шутка. Лучшая из всех, какие мне доводилось слышать.

— Ты сошел с ума.

— От радости. Моя любовь меня любит. Посмотри-ка. Она бросает все даже самого святого — и мчится ко мне, ибо считает, что в опасности. Идем в дом. Я хочу сказать тебе кое-что.

— Но ведь твоя плантация сгорит дотла.

— Я хочу сказать тебе, как сильно люблю тебя.

— Я тебя не понимаю. Тебе что, все равно? Ведь ты все теряешь!

— Какое это имеет значение, если я обрел свою любовь — а я ее обрел. Тебе теперь не отвертеться. Ты выдала себя. Ты открыла свои чувства. Признайся же в этом..

— Милтон…

— Вот что я тебе скажу. Плантация вовсе не сгорит дотла. Завтра из-за огня будет легче срезать тростник. Мы зовем это полевым обжигом.

— Ты хочешь сказать, что поджег ее намеренно?

Милтон кивнул:

— Мы периодически делаем это. Когда приходит время, мы поджигаем зеленые стебли. Они обгорают, и на следующий день легче срезать тростник.

— Значит, все это запланировано.

— И планировать надо очень тщательно. Надо дождаться, когда ветер подует в нужном направлении. Все время следить, не давать пламени вырваться за пределы поля. Постоянно приходится нести вахту. Если пожар выйдет из-под контроля, последствия могут быть катастрофические. Огонь может даже уничтожить весь остров.

Я испытывала такое облегчение, что только рассмеялась.

— И ты примчалась сюда спасать меня — вот просто так. Ох, Эннэлис, любимая моя Эннэлис, это действительно самое счастливое мгновение в моей жизни.

— Ты это уже говорил.