Иногда я раздумываю, не «липнет» ли он, как говорят на кухне, к мисс Гилмур. Она из тех женщин, к которым мужчины «липнут» легко.

Надеюсь, что это так. Тогда, возможно, он женится на ней и увезет ее отсюда, как мистер Эггертон увез мисс Брей. Тогда я избавлюсь от низ обоих, а отец наверняка скажет, что такая взрослая особа, какой стала его дочь, не нуждается в гувернантке.

Что меня немного тревожит, так это отношение ко мне мистера Фидерстоуна. Похоже, он постоянно стремится оказаться поближе ко мне, и его руки вечно бродят. Это единственный способ, каким я могу описать их. Он жестикулирует, разговаривая, и его руки тянутся и ложатся мне на плечо, на руку, иногда на волосы. И задерживаются там. Его глаза блестят, глядя на меня. И под этим изучающим взглядом я чувствую себя неловко. По-моему, он немного зловещий. Но предположим, что как друг семьи мисс Гилмур он время от времени хочет видеться с ней. Это ведь вполне естественно, и, наверное, как говорила мисс Брей, у меня слишком буйное воображение.

Рождество было непохоже на прошлое Рождество… или любое другое Рождество. Как обычно, у нас было несколько гостей, и мой отец предложил, чтобы мисс Гилмур присоединилась к нам.

— Рождество есть Рождество, — сказал он мне. В этот день он был необычно общителен. — И мисс Гилмур теперь живет здесь. Мы не можем ее вычеркнуть. Может быть, ты предложишь, Энн Элис, чтобы она присоединилась к нам как член семьи. Если приглашение будет исходить от тебя, ты тем самым проявишь свою заботу и добрые чувства.

С некоторых пор мисс Гилмур стала есть вместе с нами. Отец сказал, что пора мне уже перестать питаться в детской. Мне ведь почти семнадцать. Так что я должна присоединиться к нему вместе с мисс Гилмур. А мисс Гилмур заявила, что это прекрасная мысль. По ее мнению, молодых, людей не следует слишком долго держать в детской.

Так что теперь мы сидим за столом вместе. Отец сильно изменился, и все это благодаря обществу мисс Гилмур. Она сияет, а отец много смеется тому, что она говорит. Мисс Гилмур демонстрирует великолепную смесь благопристойности и светскости. Она скромна и дерзка одновременно. Что это? Я не могу объяснить. Разве что дело в мисс Гилмур и в том, что особы противоположного пола находят ее очень привлекательной.

Когда встал вопрос о Рождестве, мисс Гилмур казалась смущенной. Она колебалась, когда я пригласила ее присоединиться к нам, и я не стала настаивать. За обедом мисс Гилмур снова вернулась к этому вопросу.

— Я была так тронута, — сказала она. — Но я подумала, что лучше мне не соглашаться. У вас свои друзья… ваши близкие друзья.

— Но Энн Элис очень хотела бы, чтобы вы присоединились к нам. Разве не так, моя дорогая?

Почему, если люди чего-то хотят, им надо, чтобы другие притворялись, что им на самом деле этого хочется?

Я с минуту поколебалась, но, увидев, как лицо отца искажается гневом произнесла:

— О да, конечно. — Я презирала себя за эту ложь. Почему я не сказала правду: «Нет, я не хочу, чтобы мисс Гилмур была здесь на Рождество. Рождество с ней будет совсем не то».

И я оказалась права. Мисс Гилмур взяла Рождество в свои руки.

Однажды она сказала отцу:

— У меня есть друг… друг моей семьи… Он остановился в гостинице и не попадет на Рождество домой. Мне так грустно думать о том, что в Рождество он будет один.

Отец тут же ответил, что она должна пригласить своего друга к нам.

Я не слишком удивилась, когда этим гостем оказался мистер Фидерстоун.

В общем, он был здесь вместе с ней, и если мисс Гилмур не испортила нам Рождество, то уж он этого добился.

Он танцевал со мной. Его руки, эти блуждающие руки… Какое отвращение они у меня вызывали! Они снились мне в туманных снах, и я просыпалась с ощущением дурного предчувствия, хотя и не знала толком, почему.