38
39
40
Поучительно в этой связи кратко рассмотреть правительственный документ, в котором в последние годы обсуждались эти вопросы. Еще тринадцать лет назад, т. е. до того как Англия окончательно отказалась от экономического либерализма, процесс делегирования законодательных полномочий уже зашел так далеко, что было решено создать комитет, чтобы выяснить, «какие гарантии являются желательными или необходимыми для обеспечения верховной власти Закона». В своем докладе Комитет Дономора показал, что уже тогда парламент прибегал к «делегированию полномочий оптом и без разбора», но счел его (это было до того, как мы действительно заглянули в тоталитарную пропасть!) явлением неизбежным и относительно безобидным (Report of the Lord Chancellor’s Committee on Minister’s Powers. [London], 1932). И действительно, передача полномочий как таковая не обязательно представляет опасность для свободы; интересно, почему она стала необходимой в таком масштабе. Среди причин, перечисленных в отчете, на первом месте стоит тот факт, что «парламент в наши дни принимает ежегодно столько законов» и «многие подробности носят настолько специальный характер, что не подходят для парламентского обсуждения». Но если все дело в этом, то непонятно, почему нельзя проработать технические подробности до, а не после принятия закона парламентом. Гораздо более важная причина того, почему во многих случаях «если бы парламент не прибегал к делегированию законодательных полномочий, то оказался бы не в состоянии принять именно такие и такое количество законодательных актов, сколько требует общественное мнение», наивно раскрыта следующей фразой: «Многие из законов столь сильно влияют на человеческую жизнь, что главное здесь – гибкость!» Что это означает, как не предоставление права принимать решения по своему усмотрению (так называемых «дискреционных полномочий»), т. е. власти, не ограниченной никакими закрепленными правом принципами, которая по мнению парламента не поддается ограничению твердыми и недвусмысленными правилами?
41
42
43
По классическому определению А. Дайси правозаконность – «это прежде всего абсолютный авторитет и главенство действующего законодательства, противопоставленные произвольным распоряжениям властей и исключающие не только произвол со стороны правительства, но и саму возможность действовать в каких-то ситуациях по своему усмотрению» (
44
Поэтому нельзя сказать, что юридический теоретик нацизма Карл Шмитт совершенно не прав, противопоставляя либеральному правовому государству национал-социалистический идеал «справедливого государства». Правда такая справедливость, противоположная формальному правосудию, неизбежно ведет к дискриминации.
45
Таким образом, вовсе не свобода и закон вступают в конфликт, как это считали в XIX веке. Уже Дж. Локк показал, что не может быть свободы без закона. Реальный конфликт – это противоречие между законами двух типов, настолько не похожими друг на друга, что не следовало бы для их обозначения употреблять один и тот же термин. К первому типу, соответствующему принципам правозаконности, относятся общие, заранее установленные «правила игры», позволяющие индивиду прогнозировать действия правительственных органов и знать наверняка, что позволено и что запрещено ему наряду с другими гражданами делать в тех или иных ситуациях. Ко второму типу относятся законодательно закрепленные полномочия властей действовать по своему усмотрению. Поэтому в условиях демократии, если она идет по пути разрешения конфликтов между различными интересами не по заранее установленным правилам, а «по существу спора», правозаконность может быть с легкостью уничтожена.
46
Еще один пример, иллюстрирующий нарушение законодателями принципов правозаконности, – это известная в английской истории практика парламентского осуждения, – объявление человека вне закона за особо важные преступления. В уголовном праве принцип правозаконности выражен латинской фразой nulla poena sine lege – не может быть наказания без закона, предусматривающего это наказание. Суть его заключается в том, что закон должен существовать в виде общего правила, принятого до возникновения случая, к которому он применим. Никто не станет утверждать что Ричард Роуз, повар епископа Рочестерского, «сваренный заживо и без исповеди» по постановлению парламента в царствование Генриха VIII, был казнен в соответствии с принципами правозаконности. Однако ныне во всех либеральных странах правозаконность стала основой уголовного делопроизводства. Но в странах с тоталитарным устройством приведенная латинская фраза звучит, по меткому выражению Э.Б. Эштона, несколько иначе: nullum crimen sine poena – ни одно преступление не должно быть оставлено без наказания независимо от того, предусмотрено ли это законом. «Права государства не ограничиваются наказанием тех, кто преступил закон. Общество, защищающее свои интересы, имеет право на любые меры, и соблюдение закона является лишь одним из требований к его гражданам» (
47