В посольстве уже ждали столы, накрытые в длинной пиршественной зале. Но Джебэ удивил всех и здесь: пока прибывшие гости рассаживались, ожидая Хамбу и начальника стражи посольства, молодой десятник быстро уселся за посольский стол напротив Альвхильд. И при этом посадил пировать только половину своих воинов — прочие остались стоять вдоль стен. Формально он имел на это право — но столь вопиющая наглость вызвало у Ердена негодование. Глава посольства скривился, как от прокисшего молока, и потребовал от сидящего рядом Себьёрна урезонить «зарвавшегося щенка». Перед девушкой ему захотелось покрасоваться, значимость свою показать! Вон как переглядываются!

Старшего стража поведение Джебэ тоже встревожило, но совсем по другой причине. Он знал, кто эта пара на самом деле — и заметил, как на немой вопрос девушка отрицательно покачала головой. Да и недовольство остальных варягов на его взгляд было чересчур наигранным! Хамба почему-то тоже задерживался… Себьёрн открыл рот, чтобы ответить раздраженному послу — когда всех в зале на несколько мгновений словно окутало душное липкое облако.

Пирующие свалились будто подкошенные. Сознания не потеряли лишь нечувствительные к шаманству духа Альвхильд и Джебэ, да так ничего и не попробовавшие воины вдоль стены. Девушка тут же кинулась выискивать в своей сумке противоядие и вливать его в рот остальным из десятка: ведь они только делали вид, что едят, поэтому отрава и злое шаманство сильно подействовать не должны. Тем временем мужчины спешно кинулись закладывать окно и огромную входную дверь мебелью, безжалостно скидывая блюда с яствами на пол. Лишь со стола посла, по требованию Альвхильд, пищу аккуратно положили в дальний угол — ей хотелось проверить, не положили ли ещё туда и яду. Но потом, если все они уцелеют. Дом строили не по нихонскому обычаю, а по степному — стены были сделаны не из бумаги, а из камня. Шанс продержаться, пока не подоспеет подмога, был…

Едва успели привести в чувство остальных, и десяток выстроился напротив двери, оставив в глубине зала Альвхильд и двух обоеруких в резерв и прикрывать спину, как толстые, окованные медными полосами двери с грохотом и треском пошли деревянной щепой от ударов. Миг — и на защитников кинулась волна дико кричащих фигур в чёрных масках и балахонах. «Ночных убийц» ждала неудача — с короткими клинками не пройти сквозь баррикаду и частокол копий, а несколько брошенных ножей отскочили от кольчуг.

Впрочем, синоби[48] не остановила ни гибель товарищей, ни то, что их мечи бессильны против варягов — и на приступ двинулась сначала вторая волна, а потом и третья. Но это лишь отвлекающий манёвр — пока все заняты схваткой в проходе, одна из стен вдруг затрещала, и сквозь прикрывавшую воздуховод оштукатуренную бумагу полезли чёрные балахоны. Успели четверо — на пятом Альвхильд метнула нож, разбрызгав вокруг кровь неудачника, застрявшего в воздуховоде — не протолкнуть. Но что остальным до погибшего собрата? Ведь главное — любой ценой дотянутся до стоящих в проходе.

Отойти от стены и ударить в тыл не дали Джебэ с Кольгримом, зажав четвёрку врагов между своими клинками и кучей не пригодившейся для баррикад мебели. «Нас четверо, вас двое!» — кричали мечи синоби. — «Нас четверо и вас четверо!» — пели в ответ клинки защитников. — «Наши хозяева не боятся смерти, мы сильнее», — завывали мечи убийц. — «Зато наши — лучше выучены», — огрызались степные сабли. Долго такой бешеный танец продолжаться не мог, и скоро одна из чёрных фигур совершила ошибку, попавшись на ложную атаку Кольгрима. Ещё несколько минут и остальные «чёрные балахоны» были убиты. Повернувшись к двери, Джебэ увидел, что и там последний натиск захлебнулся, а со стороны коридора слышны крики и шум от идущей на помощь посольской стражи. Они победили.

После того, как бежали последние синоби, перед обитателями посольства навис призрак катастрофы: погибла большая часть охраны, а все приехавшее посольство, кроме младшей целительницы да десятка Джебэ оказалось приковано к постели. И лекари в один голос заявляли, что даже пострадавшие меньше всего смогут приступить к обязанностям не раньше, чем через полгода.

С охраной решилось просто: для неё пригласили варягов с драккаров, стоявших в порту. Такого количества опытных воинов хватало взять «на щит» иной город — что уж говорить об одном небольшом посольстве. С заменой Ердена и Себьёрна было сложнее, но и тут всё вроде бы сложилось удачно. Когда уцелевший в резне Хамба заявил, что готов выступить на переговорах вместо раненых товарищей. К тому же, как добавил он в пространной речи, призванной ответить всем несогласным, только он и имеет здесь соответствующий статус и полномочия. А любого другого спесивые даймё не примут.

В хлопотах прошло три дня, нарушаемых лишь позвякиванием доспехов и оружия старательно охранявших посольство варягов. Джебэ, как самый старший из оставшихся офицеров, даже приказал, чтобы несколько воинов постоянно были при Хамбе на случай повторного покушения. А на четвёртое утро Джебэ приказал собрать всех во дворе. Хамбу, который и так все эти дни морщил нос от «засилья неотёсанных варягов», бесцеремонное отношение к своей персоне привело в бешенство: как его смеют тащить в такую рань из постели — словно ничтожного слугу! Едва увидев Джебэ, Хамба надулся от спеси и закричал, срываясь на визг:

— Да что ты себе позволяешь, щенок!

Договорить ему не дали. Из-за цепи воинов, окружавших двор, вышел Хаульфдан и медленно, громко и чётко выговаривая каждое слово произнёс:

— Хамба! Обвиняю тебя в том, что ты открыл ворота врагу!

Толпа загудела: обвинение было серьёзным. Хамба покраснел от гнева и возмущения, но оправдаться не успел. Вслед за Хаульфданом выступил следующий варяг:

— Воина, стерегущего калитку, закололи в спину. Закололи, после того, как он снял запоры. Отдать приказ открыть ворота мог только ты. Или командир стражи — но его убили ещё до нападения.

— Я как целитель подтверждаю время смерти командира стражи посольства, — звонким голосом добавила Альвхильд.

Хамба покраснел от негодования, собираясь указать наглым лжецам их место, как к нему подошёл Джебэ, и шепнул вполголоса: «Пятый двор по главной улице синего квартала».

После чего достал на всеобщее обозрение свою пайцзу, и прозвучал приговор.

— Как рука и голос Великого Курултая! Моим словом и именем Степи! Смерть!

Хамба повалился на землю и начал о чём-то молить, пытаясь целовать сапоги Джебэ, но тот брезгливо посмотрел на бывшего посла и пошёл в дом. Судьба предателя его не интересовала — пусть скажет спасибо за эти три дня жизни и за то, что его казнь будет длиться всего сутки. Виновного они вычислили уже к утру — но для Островов солнца открытые ворота и нападение были внутренним делом Степи. И хозяева предателя наверняка использовали бы это в переговорах, попытавшись убедить остальных даймё отказать Джебэ в признании равной заменой. По заметкам и записям командира стражи они сумели выяснить, куда ходил Хамба, посещая городские кварталы, и сегодняшней ночью взяли нужный дом штурмом. Теперь враги не смогут оспорить статус нового посла, даже если успеют собрать совет даймё за несколько часов, оставшихся до начала переговоров. За обнаруженное в доме на окраине «синего квартала» смертный приговор полагался и на островах.

Впрочем, на следующий день Джебэ уже думал, что Хамба отделался слишком легко. Кроме договора, из-за которого ехал Ерден, на обсуждении оказались ещё почти полтора десятка соглашений. И если бы задумка предателя и его хозяев удалась — Солнечные острова оказались бы закрыты для Степи. Джебэ каждый день с благодарностью вспоминал Сиро и Торбьёрна. Первого — за знание языка и обычаев своей родины, а второго — за подобранных варягов. Умелые воины его десятка оказались и неплохими дипломатами.