— Уходим, — скомандовал я, вертолёты уже прибыли, в первый началась посадка людей.

Лётчик сменил машину и заводил «Хьюи», рядом с дверью лежал убитый снайпером пакистанский лётчик. Ну и мы рванули, подхватили вещи, и побежали. Две тройки, чуть отстав, тыловое охранение осуществляли, да только некому было преследовать, мы все две сотни положили, штурмовик подчистил, выживших нет, так что добежали, закидывая вещи в мой борт. Один уже взлетел, штурман поднял, на его место капитан сел, и туда началась погрузка людей. Освобождённые были на другом борте.

— Командуй капитан, тут твоя вотчина, — сказал я сразу, как вышел на связь в кабине афганского борта.

Капитан принял это как должное, велел набирать высоту, четырёх с половиной тысяч метров хватит, и мы начали подыматься. Я тоже поднял свой вертолёт, капитан чуть в стороне подбадривал, подсказывал что делать, и набирая скорость полетели в облёт ближайшей горы, их тут несколько, и дальше до Баграма. Сейчас радист мой должен выйти на связь со штабом батальона и сообщить, что задание выполнено, возвращаемся. Понятно, что подробности при встрече. Капитан тоже связь со своим штабом держал, там уже наверняка их считали погибшими, давно вернутся должны были, топливо закончилось, а тут тот выходит на связь и сообщает что летит на базу. Радость в голосе радиста на аэродроме присутствовала. Проблемы были с «Хьюи», он выше трёх с половиной тысяч метров не поднимался, это его потолок. Да и по скорости был тише. Пришлось под него подстраиваться. Я на связи с капитаном был, пару раз подсказал что на вершинах впереди зенитные пулемёты, облетали стороной. В общем, покинули этот район, и теперь новая напасть, начало темнеть, а лететь ещё час. В принципе я уже освоил машину, вначале при первых минутах, при взлёте вертолёт кидало из стороны в сторону, но сейчас пилотировал уверенно и занимал третье место в строю, за мной американец летел. На его борту пять моих разведчиков, остальные в первых двух вполне уместились. На подлёте радиообмен с аэродромом усилился, там уже знали, что два трофея ведут и одним управляет неопытный пилот. Я на этой волне и выпросил обещание у капитана подучить меня летать, не только на «Пчёлке», но и на американце. Если успеем и его не отберут. Это мне нужно, чтобы легализовать умение пилотирования, корочки вряд ли получу, но управлять смогу. Никто не удивится. Тот пообещал, даже с охоткой. Говорит справный я ученик, меня почти не мотает, начал чувствовать машину, теперь самое сложное, посадка, да ещё ночью. Именно поэтому аэродром ярко осветили, фарами машин, прожекторами, даже огнями костров. Очень уж взволновало начальство, прилёт борта, что может рухнуть. Всё сделали, чтобы как днём светло было.

На посадку я первым шёл, другие борта круги в стороне от аэродрома нарезали. Место пустое, бетон, до другой техники далеко, неподалёку ожидают две пожарные машин с расчётами, «Зилы-133», и санитарная «таблетка». Однако я посадил машину, почти ровно. Тут же подбежало несколько местных служащих и двое офицеров-лётчиков. Один открыл дверь и забравшись через салон в кабину, начал щёлкать тумблерами, глуша двигатели. Ну вот и всё. Там и остальные сели. Вскоре подогнали машины, бойцы к моему борту подбегали, вещи забирали, тут же гранатомёты были. В общем, загружались, комбат для моих парней два «КамАЗа» бортовых прислал, и их повезли в расположение. Это радовало. Топать почти десять километров до базы никто желания не имел, устали. Раненых и освобождённых врачи уже забрали, генерала тоже. Ну и меня, «уазик» комбатовский ожидал, я туда со своим рюкзаком и автоматом загрузился и меня повезли в штаб батальона. Чую бюрократии будет изрядно. А вот и кабинет комбата, куда меня дежурный сопроводил.

— Товарищ майор, как там мой боец?

— Я же говорил, товарищ генерал, о раненом первым делом спросит, — повернувшись к посвежевшему генералу, что присутствовал в кабинете, сказал комбат. — Звонил, операция уже идёт. Вовремя кровь остановили, шансы что выживет имеются. Тяжёлый он. Остальными ранеными тоже занимаются.

— Они не раненые, товарищ майор, а после пыток душманов, это другое.

— Да, они скорее пострадавшие. Теперь, рассказывай.

— Помните я десять трофейных японских радиостанций, новеньких, в коробках, передал нашей роте, а у нас их нагло отобрали?

— Батальону они нужнее, радиоразведка с ними работает, — вспылил комбат, у нас до сих пор по этому поводу спор идёт, каждый остался при своём мнении.

— В общем, одну рацию я припрятал. Иногда пользуюсь ею. Как раз сидел в эфире на меня знакомый спец вышел, по шифрованному каналу, описал что видел, как афганский вертолёт садится у кишлака, рядом с которым они проходили, и из него выводят советских офицеров и солдат, был там и генерал. Причём мой комдив, вас опознали, товарищ генерал. Я хотел к вам рвануть, товарищ майор, а тут посыльный, и мне, вот удивительно, ставят задачу найти вертолёт и командира.

— Почему мне не доложил? — нахмурился комбат.

— Моя вина. Хотел участвовать операции лично, а получив бы точную информацию могли кого другого отправить. Вот так вылетел, пока спецы собирали информацию. Вообще они спешили, но я обещал расплатится с ними информацией, что им интересна, и те согласились поработать. Пока мы летели, те собирали разведданные по кишлаку, обороне и где содержат пленных.

— Что за спецы? — уточнил генерал. — Это не те, что помогли найти схроны во время операции с украденными ПЗРК? Кажется, позывной Смольный?

— Почти, товарищ генерал, они из одной группы, но это другие парни. Там Смольный был, тут у старшего позывной Меломан.

— Не слышал, — заинтересовался комбат. — Что за группа? Оснащение видел?

— Трое, оснащены так, что я подобного и не видел никогда, крупнокалиберная снайперская винтовка, не знаю, что за модель, патроны как к «Утёса».

— Понятно, — мельком глянув на генерала, сказал комбат. — Группа ликвидации. Точно ГРУ.

— Рассказывайте дальше, лейтенант, — велел генерал.