Альбинос встретился со Стрейкером взглядом, пытаясь отыскать в его глазах признаки лжи или правды.
Стрейкер ничего не мог прочитать по глазам Призрака, слишком странными они были, чтобы хоть как-то истолковывать их выражение. Лишенные цвета, они не выдавали и характер. Белые и выцветше-розовые. Водянистые, Бездонные глаза. Взгляд альбиноса был пронизывающим, но холодным, лишенным эмоций.
Наконец Призрак заговорил:
— Хорошо. Как я понимаю, если ты стараешься вернуть кому-то давний долг… нет ничего предосудительного в том, что я тебе помогаю.
— Вот именно. Надеюсь, с этим все ясно? А теперь мне нужно перекинуться парой слов с Гюнтером, после чего я пойду к Зене. Побудь здесь за меня. — Вот тут Стрейкеру удалось вырваться из цепкой руки альбиноса.
В «Доме ужасов» в который уж раз заверещали девушки, имитируя охвативший их страх.
Под смех гигантской головы клоуна Стрейкер пересек платформу. Над ней висел транспарант со словами «САМЫЙ БОЛЬШОЙ В МИРЕ «ДОМ УЖАСОВ». Он спустился по лесенке. Прошел мимо красно-черной будки кассира, задержался на мгновение у входа, где обладатели билетов садились в ярко разрисованные гондолы, которые и везли их по «Дому ужасов».
Конрад посмотрел на Гюнтера. Тот стоял на платформе площадью в шесть квадратных дюймов, расположенной слева от входа на высоте в четыре фута. Гюнтер размахивал руками и злобно поглядывал на зевак, которые стояли внизу, притворяясь, будто угрожает им. Впечатление он, конечно, производил незабываемое. Ростом более шести с половиной футов, весом за двести пятьдесят фунтов, только мышцы и кости, с широченными плечами, в голливудской маске чудовища Франкенштейна, которая уходила под воротник. Руки были скрыты перчатками монстра, резиновыми, зелеными, с пятнами крови. Внезапно Гюнтер увидел, что Конрад смотрит на него снизу вверх, повернулся к хозяину и одарил его особо яростным взглядом.
Стрейкер улыбнулся. Большой и указательный пальцы правой руки сложил в букву О, давая понять Гюнтеру, что доволен им.
Гюнтер-монстр запрыгал по платформе в неуклюжем танце радости:
Люди, которые ожидали своей очереди сесть в гондолы, смеялись и аплодировали.
Прекрасно разбираясь в законах зрелища, Гюнтер вновь стал злобным и свирепым, зарычал на зрителей. Две-три девушки вскрикнули.
Гюнтер ревел, тряс головой, топал ногами, шипел и размахивал руками. Такая работа очень ему нравилась.
Улыбаясь, Стрейкер отвернулся от «Дома ужасов» и влился в людской поток, запрудивший центральную аллею. Но по мере приближения к шатру Зены улыбка его увядала. Он думал о темноволосой, темноглазой девушке, которую недавно увидел с платформы зазывалы. Может, это была та самая. Дочь Эллен. Даже по прошествии, стольких лет одна только мысль о том, что она сделала с его маленьким мальчиком, приводила Стрейкера в бешенство, а надежда отмщения убыстряла бег сердца, заставляла сжиматься кулаки. Так что задолго до того, как он вошел в шатер
Зены, лицо его стало злобным и суровым.
Одетая в красное, черное и золотое, в шарфе с блестками, с множеством колец и густо накрашенными глазами, Зена сидела одна в тускло освещенном шатре, дожидаясь Конрада. Четыре свечи горели в четырех высоких стеклянных подсвечниках. Оранжевое сияние не разгоняло тени по углам. Кроме свечей, свет шел и от хрустального шара, который стоял по центру стола.
Музыка, возбужденные голоса, крики зазывал, грохот механических аттракционов пусть приглушенно, но проникали в шатер через парусиновые стены.
Слева от стола в большой клетке на жердочке сидел ворон, склонив голову, нацелившись блестящим глазом на хрустальный шар.
В Зене, которая нынче звалась мадам Зена и выдавала себя за цыганку-экстрасенса, не было ни капли цыганской крови, а о будущем она могла сказать только одно: завтра утром взойдет солнце, а вечером закатится за горизонт. По национальности она была полячкой, и звали ее Зена Анна Пенецки.
Она стала карни в пятнадцать, двадцать восемь лет тому назад, и никогда не искала для себя другой жизни. Ей нравились бесконечные переезды, свобода, люди ярмарочного шоу.