— Я пойду, Колин.
— Тогда позвольте мне пойти с вами.
— Зачем?
— Не спрашивайте. Просто позвольте мне сопровождать вас в рощу. Я могу вам там понадобиться, если… если… Вы вспомните.
Я смягчилась. Братская забота Колина заслонила его менее привлекательные качества.
— Очень хорошо. Я не пойду без вас. Я планирую посетить рощу сегодня днем.
— Я буду готов, Лейла. А теперь, если вы желаете осмотреть дом, позвольте мне отвести вас.
Внезапно я вспомнила о Гертруде.
— Нет, спасибо, Колин, я сейчас устала и должна передохнуть. Увидимся позже, если вы не против.
Он проводил меня в мою комнату, подождал, пока я закрою дверь, затем пошел по коридору и вниз по лестнице. Сказав, как я устала, я не совсем грешила против истины, поскольку откровения этого утра действительно потрясли меня. Воспоминание о праздновании дня рождения, которое, безусловно, является вехой в жизни ребенка, стремительно вернулось от одного слова, сказанного Колином, и теперь это воспоминание было моим навсегда. Но письмо тетушки Сильвии… Сидя на софе перед камином, я в сто первый раз перечитывала это письмо.
«Дражайшая Дженни, прости, пожалуйста, за такое внезапное послание после стольких лет молчания, но меня охватило страстное желание увидеться с тобой. Я знаю, что ты должна чувствовать по отношению к Херсту, и не виню тебя. Как бы там ни было, все это произошло давно, и с тех пор очень многое изменилось. Мне очень хочется повидать тебя, но я не могу приехать в Лондон, поскольку я стара и хотела бы быть в кругу своей семьи, когда меня призовут ангелы. Не будешь ли ты так любезна приехать ненадолго и привезти с собой Лейлу? Это принесло бы мир моему сердцу. С любовью, тетя Сильвия».
Безобидное и достаточно обычное письмо, хотя определенно, написанное не рукой моей двоюродной бабушки. Но кто же в этом доме так желал видеть меня и мою мать? И почему, кто бы он ни был, он не написал его под своим собственным именем, а предпочел подписаться именем тетушки Сильвии, которая должна была быть при смерти? Загадка казалась непостижимой.
Так что я вернулась, следуя приглашению письма, однако все в этом доме были удивлены, увидев меня. И каждый, казалось, желал, чтобы я уехала. Это могло означать лишь одно: кто-то лгал.
Глава 8
Гертруда явилась быстро. Едва я послала за ней, она возникла у моей двери явно обеспокоенная. До сих пор мы с ней мало разговаривали, но у меня оставалась надежда, что от нее можно что-то узнать. Хотя я уже имела достаточно опыта, чтобы понять, что добиваться этого придется всеми правдами и неправдами.
— Знаете, Гертруда, — сказала я, — мне жаль, что до сих пор мы не нашли времени побеседовать. В конце концов, нам надо о многом поговорить. Вспомнить те добрые старые дни и все остальное.
— Да, мисс Лейла, но вы же знаете, моя память уже не так хороша.
— Так же, как и моя, о чем, как я предполагаю, вы уже слышали. Но мне очень хотелось бы вернуть те воспоминания, если вы сможете мне помочь.
— Я бы рада помочь, мисс Лейла, но сомневаюсь, что смогу.
— По крайней мере, можно попытаться. Мы, наверное, были добрыми друзьями двадцать лет назад. У меня такое чувство.