А уж в одном месте это было сделать очень трудно. Причем как раз в том, где сейчас находились мы, то есть в районе Бассова пролива. Ведь тут почти всегда дуют западные ветры! А корабли шестнадцатого или семнадцатого века не могли толком идти даже под прямым углом к ветру, их обязательно сносило. И уж тем более им были недоступны более крутые галсы.
И значит, Тасман прилагал огромные усилия, держа курс поперек ветра, и ради чего? Чтобы, не приведи господь, случайно не открыть Бассов пролив, оставив эту честь англичанам?
То есть его маршрут выглядел логично только в том случае, если предположить, что очертания австралийского материка ему были хорошо знакомы. Про Бассов пролив и острова в нем он тоже знал, а вот что за земли находится южнее и восточнее него — нет.
Однако отсюда получался довольно тревожный вывод. До экспедиции Тасмана оставалось пятьдесят лет. Так когда же голландцы все-таки открыли этот самый пролив — ведь явно не за год и не за два до экспедиции Тасмана! А вдруг за пятьдесят или сорок восемь? Тогда в ближайшее время у нас могут быть гости, к встрече которых мы, если честно, почти совсем не готовы.
Разумеется, подплыви они к самому городу, их будет нетрудно утопить. Но если пришельцы высадятся на нашем острове, но с противоположной стороны, мы ничего не заметим! И как следствие, с высокой степенью вероятности вынуждены будем воевать на суше, что весьма и весьма чревато. Ведь нас тут сейчас всего двадцать шесть человек, из которых хоть как-то умеют стрелять только пятнадцать. Да и по завершении переселения на Манюнин всех желающих с Хендерсона и Питкэрна наша численность все равно недотянет даже до пятидесяти рыл всех полов и возрастов, в то время как на корабле будет как минимум сотни две здоровых и умеющих обращаться с оружием мужиков.
В общем, вышка для антенны строилась с таким расчетом, чтобы там был еще и нормальный наблюдательный пост, с которого можно будет осматривать практически всю береговую линию острова. К счастью, задача упрощалась самой природой. Дело в том, что появления гостей следовало ожидать с запада, но как раз там практически не было хоть сколько-нибудь удобных бухт для высадки. Зато имелось сколько угодно мест, где можно сесть на мель или пропороть днище об острые камни. В общем, наблюдательный пост на горе даст нам хоть какую-то возможность заранее увидеть пришельцев, но радикально проблема будет решена только с постройкой авиабазы на острове Кинг, откуда можно будет легко мониторить все подходы к границам нашей колонии.
Тут, конечно, при желании можно возразить, что, когда бы ни открыли Австралию с нашими островами, ее колонизация началась только в девятнадцатом веке, поэтому нам можно не волноваться. Да, но ведь ни голландцам, ни испанцам, ни португальцем на фиг не нужны были пустые земли! Их и так уже было открыто более чем достаточно. Ценность представляли только населенные, жителей которых можно было заставить работать на себя. И в этом смысле наша колония наверняка покажется лакомым куском любому гостю из Европы.
Однако первые гости явились к нам не с запада, а чуть ли не с прямо противоположной стороны. Случилось это событие через полтора месяца после высадки, когда мой дом был закончен и мы приступили к постройке сразу всех остальных, на первое время запланированных в городе, общим числом три. Как раз когда я закончил разметку фундамента для третьего дома, зашипела висящая на поясе рация ближней связи, и вскоре я, офигевая, слушал доклад вахтенного с «Мечты»:
— Вижу моторный корабль в семи километрах на юго-восток!
У меня выпал из рук электронный уровень. Ну сами представьте: сидите вы в далеком шестнадцатом веке. Вокруг лепота. До появления первого парохода больше двухсот лет, да и то он начнет бороздить воды Гудзона, а вовсе не Бассова пролива! А тут на тебе — говорят, плывет. И куда бежать — к дому, где оружие, или к лодке, чтобы побыстрее оказаться на «Мечте»? Наш катамаран собирался сделать заход за рыбой и потому стоял не в лагуне, а на внешнем рейде у входа в нее. Блин, вот что значит отсутствие документа, в котором написано, кто и что делает по тревоге! Говорил же мне дядя Миша, что его надо побыстрее составить, да все как-то не доходили руки.
Пока лодку спихивали на воду и заводили мотор, я успел сбегать домой за автоматом, хоть на «Мечте» и оставалась одна маузеровская винтовка.
Путь через лагуну занял двадцать минут, и в конце его пришел еще один доклад от Власа:
— Кажется, корабль терпит бедствие! Раньше у него с кормы шел дым, а теперь перестал, люди столпились на корме, корабль уносит в океан!
— Размеры у него какие? — рявкнул я.
— Метров восемь в длину, ширину определить трудно, он очень низко сидит.
— И почему ты решил, что этот корабль моторный?
— Потому что похож на наш «Богатырь»! Парусов нет, мачты нет, на корме что-то дымит — все как у него.
Тьфу! Я сжал зубы, чтобы не расхохотаться. Вот ведь молодое поколение растет, весел не видело! Для Власа любой корабль может быть или парусным, или моторным. В те далекие времена, когда меня на острове еще не было, а Тонга с Манюней выходили в океан на двух связанных бревнах, Влас был совсем маленьким и уже почти ничего не помнит.
Вскоре я, поднявшись на крышу каюты нашего катамарана, рассматривал в бинокль «моторный корабль». Интересно, а ведь это, кажется, не совсем плот! Две… нет, три каких-то явно гибких колбасы, связанные между собой. Экипаж… сколько же их там… ага, семь человек. Шесть примерно одного роста, один существенно меньше — или карлик, или ребенок.
«Мечта», рыча дизелями, уже шла на полном ходу к нашим гостям, потому как они действительно явно терпели бедствие. Во-первых, их уносило в океан. Хоть западный ветер был и не очень сильный, порядка семи метров в секунду, выгрести против него они не могли. А во-вторых, больно уж глубоко сидит их посудина — небось набрала воды по самое дальше некуда. И, главное, этот процесс продолжается. Успеем?