– Люди все одинаковые, Лотти, – гневно бросила малышка Фло. – Их не заботит ничего, кроме собственного благополучия! Ты думаешь, обращаясь к нам, они начинают как-то по-другому к нам относится? Уважать нас? Нет! Эти заносчивые людишки ненавидят таких, как мы! Призирают, убивают, насилуют, грабят, плюют нам под ноги! Всегда так было и будет! Эти юнцы ничем не отличаются от остальных! Приехали сюда чтобы развлечься, истратить деньги на потаскух и выпивку и понаблюдать за колдовством! Строят из себя не весть кого!

– Флоренс, не все ведь такие ужасные, как твоя первая семья, – Шарлотта хотела подойти к ней, но та резко отбросила в сторону ступу с травами и выбежала из подвала. – Что я не так сказала?

Лотти заметно поникла и облокотилась на стол.

– Я ведь хотела, как лучше.

– Не вини себя, она просто еще не свыклась. Это пройдет. Ты же ее знаешь, – Роза потрепала Шарлотту за плечо и вышла вслед за Фло.

Когда младшая ведьма злилась, то всегда бежала на крышу, чтобы успокоится и сто раз пожалеть о том, что наговорила. Так и сейчас сестра нашла ее стоящей у самого края ограды. Девушка плакала. Она прикрывала рот рукой, чтобы заглушить печальные всхлипы, которые так и хотели быть кем-то услышаны и поняты.

Колдуньи лишний раз не заводили разговоров о семье Флоренс. Хоть прошло много времени и в ее душе пламя гнева постепенно затухало, при упоминании о ее прошлом, она срывалась. Всегда. Эта именно та рана, которая заживает дольше всех, именно та яма, которую ничем не засыпать и не скрыть.

– Надо бы переложить крышу, – провозгласила Роза, складывая руки за спиной. – Лет семь уже об этом думаю, да все никак руки не доходят. Скоро вороны гнезда начнут вить и плодить потомство.

– Не заговаривай мне зубы. Я имею полное право злится на людей. Ты должна понимать это как никто другой! – Фло захлебывалась в слезах. – Они все ненавидят нас и всегда будут ненавидеть! Они все до единого желают нам зла!

Боль. Всех женщин в этом доме объединяла боль. У всех она была разной и одинаковой одновременно. Кто-то сумел смирится с ней и жить дальше, но кто-то все еще не дает пожару обиды в своей душе погаснуть.

Сердца людей полны трещин, больших и маленьких. Через эти трещины в тела и разум просачивается боль. Она селится там, пускает корни, отравляя тот свет, что там был. Изгнать боль из сердца сложно, иногда мучительно. Но боль можно вытеснить или заглушить.

Женщины глушили свою боль страданиями других. Какими бы добрыми они не казались со стороны, им явно или тайно нравилось наблюдать за тем, как люди подписывают кровь договоры с ними, как обретают свои души на вечные страдания в Адском котле, как они ползают у них в ногах с молитвами о том, чего они желают больше всего на свете. Люди были расходным материалом для них, игрушками для битья.

Но ведьмы забывали о боли и друг с другом. Они не стеснялись себя, занимались тем, чем хотели и дарили себя друг другу. Именно вместе они могли улыбаться, могли делится страхами и сомнениями, радостью и заботой. Ведьмы решили для себя, чтоб их маленькая семья заменит им тот мир, который желал им зла. Одного предательства им хватило, чтобы понять всю мерзкую и двуличную суть мира сего.

Флоренс долго не могла дать отпор своей семье, ждала, что они изменятся, что судьба покарает их за все злодеяния, которые они сотворили с ней. Но ничего из этого не произошло. Бедняжка жила в зависимости от злобы и слез, всего лишь желая защиты и понимания, которую получила от новой семьи. Не кровной, но все же родной и настоящей.

Ей тяжело было покинуть свой дом даже после своей смерти.

– Они не стоят твоих слёз.

– Знаю я, – икая, ответила Фло.

Флоренс около пятидесяти лет назад впервые рассказала сестре, как над ней издевались ее братья. Как-то раз они били ее книгами по голове до такой степени, пока не раскроили кожу под ее волосами, а потом растоптали все ее картины, над которыми она работала месяцами. Она тогда плакала до тех пор, пока слезы не начали душить ее.

Хотя ведьма и стала презирать людей всем своим мертвым сердцем, но какая-то маленькая часть ее иногда скреблась на затворках души, говоря, что она драматизирует, что есть светлые души на этой земле.

Когда она бывали в городе, Агата и Роза иногда замечали, как она любуется играющими детьми, пряча улыбку за воротом плаща или едкими комментариями. Они видели, как ласково она говорит с продавцами безделушек на воскресных ярмарках в соседнем городке.