— Лис, — пожимаю ему руку. — Давай показывай и рассказывай.

Экскурсия занимает минут двадцать, тут, оказывается, есть и парк станков! К сожалению, то, что мне нужно, можно сделать только вручную, а жаль. Ну да ладно, это не повод для печали! Пора приниматься за работу.

В тигле уже пузыриться расплав металлов с разнообразными травами и кореньями. Теперь один из самых главных ингредиентов. Отдергиваю рукав, рассекаю себе запястье, и в емкость струйкой льется почти черная кровь. Хватит, наверно. Прижимаю кусок бинта к ране, и начинаю разливать металл на поддон. Пока он застывает, перекусываю вяленым мясом.

Так, маловато конечно вышло, но после проковки должно хватить. Все равно на вторую «порцию» материалов не хватит! Клещами переворачиваю поддон, и лист падает на наковальню. Еще горячий, можно ковать.

Вспотел, устал, но заготовка готова. Да, в одиночку тяжеловато. Зубилом разделяю ее на восемнадцать пластин, и даже немного остается. И выкинуть нельзя, и где использовать не знаю. Ладно, пусть в сумке валяется.

Обточить, отполировать и можно гравировать тайные и страшные знаки. Причем все вручную.

Готово, первая часть плана выполнена. Ха, раз нет живых, то мертвые восстанут на поле боя! Весело будет. Придеться мне быть сильнее и умнее Сашки Македонского, у меня даже самой вшивой фаланги не будет. Долго, правда, провозился, время уже за полдень. В душ, да и одежду постирать не помешает, а то потом так и разит.

Отключаю горн, убираю инструменты и очищаю верстак с наковальней. Вроде все. За дверью мастерской меня уже ожидает солдат в черной броне и таком же шлеме, из оружия только пистолет в поясной кобуре.

— Провожатый?

— Да, следуйте за мной.

Тускло освещенные коридоры, лестницы, тяжелые двери и контрольно-пропускные пункты. Все в лучших армейских традициях.

— Вот ваша комната.

— Благодарю, — киваю и поправляю чекан на поясе. — Где здесь ванная комната и хотелось бы постирать вещи.

— За той дверью, — короткий жест в сторону угла комнаты. — Автоматическая химчистка там же.

— Ясно, свободны! — криво усмехаюсь и закрываю дверь.

Фух, теперь можно привести себя в порядок. Как вернусь домой, то наверно надо будет менять институт и идти учиться на психолога. Война, которая для меня не прекращается ни на минуту, действует как сильнейшая кислота на душу и личность. Вытравливает все наносное, наигранное и фальшивое, показывая истинную суть самому себе и окружающим. Теперь я, кажется, четко понимаю, почему воинское братство ставится выше всего остального, даже семейных и кровных уз. Что-то меня опять заносит не в те степи. Ладно, пофилософствовал, а теперь займусь делами.

Вещи отправляются в шкаф, я же в душевую кабину. Хорошо-то как! А волосы хорошо отрасли, мелочь, но приятно. Все же это атавизм, я про длинные прически у мужчин, ведь достаточно долго это был признак свободного человека, как и оружие на поясе. А сейчас признак трансформировался в толщину кошелька.

Вытираюсь и обматываю полотенце вокруг бедер. Теперь побриться и поспать, точнее помедитировать, коль бессонница не проходит. Провожу кончиками пальцев по вырезанным на предплечьям «Свиткам», стирая капельки крови. Сколько же ими пользуюсь, а все никак к этому не привыкну, как и к зуду незаживающих ран от них. Сбривать бороду или все же привести к привычной эспаньолки? Наверно второе, хоть не так бросается в глаза кривая ухмылка из-за шрама.

Только намылил лицо, как картина окружающего мира поплыла, закружилась, теряя резкость, и тут же проступила вновь, будто собранная из осколков с четкими гранями. В ушах появился гуд, превращающийся в дикую какофонию из множества голосов.

— Здравствуй, безумие, — произношу, опираясь руками на раковину.